Мне открыл Стенли.

— Я опоздал… — начал было я.

— Заходи, — перебил он меня.

Я так и сделал.

Стенли не любил меня, а я не любил Стенли. Ему было сорок лет, у него были великолепные дреды и татуировка с орлом во всю спину. У Стенли была единственная чистая комната во всем доме и по-настоящему грязная душа.

Я шел за Стенли к нему в комнату и рассматривал татуировку. Комната Стенли была не только чистой, но и тщательно декорированной. Двухэтажная кровать загорожена ширмой, стены завешены платками с психоделическими узорами, с лампы свисало устройство, которое пускало по всей комнате разноцветные лучи.

Я помахал Лиз. Очень дорого одетый парень с короткой стрижкой и в очках сидел напротив Лиз и курил косяк. Парень был совершенно зеленого цвета. Казалось, с новой затяжкой он не выдержит и потеряет сознание. Лиз смотрела на него плотоядно. Если бы в этот момент парень превратился в фикус, она бы, наверное, была удовлетворена.

— Привет, Миш, — улыбнулась она мне. — Джек наверху.

Джек был бойфрендом Лиз с детских лет, а также моим другом. Я вошел и сел на пол рядом с ним.

— Здорово, Джеки.

Он кивнул мне. За все время, что я знал Джека, я перекинулся с ним от силы двадцатью словами. Скорей всего, как раз поэтому мы и были друзьями. Мы понимали друг друга, и в те моменты, когда мне хотелось помолчать, я искал его общества.

Рядом с нами сидел лысый парень в кожаной куртке и флиртовал с девушкой. Девушка вскрикнула — кто-то из проходящих наступил ей на руку.

— Бедная, — пожалел ее лысый, — дай поцелую твои очаровательные пальчики! Ой, — скорчил он рожу, — они пахнут дерьмом!

— Послушай, — обратился к нему мужик лет пятидесяти, — так ты продашь мне те несколько граммов спида или нет?

— Я тебе подарю весь мешочек, если ты его съешь разом.

Мужик взял мешочек, посмотрел на него на свет и заглотнул его содержимое целиком. Лысый поощрительно выругался в воздух.

В этот момент я почувствовал вонь. Она исходила от старой хиппи, которая только что уселась рядом со мной. Я видел ее всякий раз, когда сюда приходил. У нее не было своей комнаты, но она здесь жила.

— Давайте поговорим, — сказала она мне. — Давай поговорим про рыбок в этом аквариуме. Я единственная, кто их кормит, а они кормят меня.

— Ты что, их ешь?

— Нет. Они кормят меня жизнью. Я на улицу не выхожу, а целыми днями смотрю на них. А ем я водоросли из аквариума…

— Мы все мягкие игрушки! — захлопал в ладоши мужик, который только что позавтракал десятью граммами спида. — Плюшевые мягкие игрушки!

Лысый парень удовлетворенно мне подмигнул.

Вошел Стенли с блюдом нарезанных апельсинов и пустил его по кругу.

— Привет, — обратился ко мне мальчишка с лицом старца. — Тебе понравилось в клубе? Я ходил по клубу, всем улыбался и взамен получал улыбки. Ты был единственным человеком, который не улыбнулся мне в ответ.

— Меня, вообще-то, не было в клубе.

— Нет, был.

Я замолчал. Спорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Я просто ждал своего рейса.

В комнату заглянула Лиз.

— Миш, хочешь пройтись со мной в магазин? Я еще ничего не ела.

Я встал и направился к двери.

— Эй ты, подожди! — окрикнул меня парень, который все это время молча сидел в углу. — Вы все, замолчите! Я хочу вам рассказать одну любопытную историю. Два дня назад я был в гостях у своего друга. У него камин, а я сидел напротив и грелся. И вдруг в огне я увидел скорпиона и голого мужчину, который уделывал его сзади.

По общей реакции было видно, что для всех это было чуть-чуть слишком. Я заметил, что у лысого немножко испортилось настроение. Я вышел вслед за Лиз.

— Понимаешь, Миш, — говорила мне на улице Лиз, — меня не устраивают мои отношения с Джеком. Они зашли в тупик. Он не старается, совершенно не старается. Целыми днями молчит. Разговаривает со мной, только когда на ЛСД. Может, ты с ним поговоришь, Миш?

— О чем?

— Понимаешь, Миш, мне страшно. Мы сейчас в таком возрасте, когда должны сделать заявление, на всю ли жизнь наркотики и весь наш образ жизни или нет, и тогда возврата не будет. И мне кажется, что Джек его сделал. Он говорит: я буду сидеть на своей заднице и употреблять наркотики, и хоть небеса разверзнись над моей головой, я буду так делать. А я такого заявления еще не сделала. И мне не по себе. Потому что это серьезно, Миш, это чертовски серьезно! Я уже не получаю от наркотиков того, что получала раньше, — продолжала Лиз. — Помню, лежала на сцене в клубе «Фридж» и не знала, где что: где выход, а где бар. Хорошие были времена… А сейчас, понимаешь, Миш, чувство, будто что-то меняется. Что раньше мы жили так, как жили, и нам было море по колено. Все, что мы делали, мы делали совершенно безнаказанно. А последнее время мне все больше не по себе.