Хочет? Получит! Даю ему пощечину. Он щурится и улыбается. И водится с застежкой моего лифчика.

– Ты мазохист?
– спрашиваю у него.

– Нет. Просто нравится смотреть, как ты бесишься.
– ухмыляется он.
– А потом все это выкладывается в…

Целую его. А он… Лапает меня. За грудь. Вот теперь я его бить не буду… Вот чёрт! Мне нравится… Это… Что… Что он… Он снимает с меня последнюю одежду.

– Поможешь?
– невинно смотрит он на меня.

Вспоминаю, что он только этого и добивается. Но и терпение у меня кончается. Начинаю вырываться. Отворачиваюсь от него.

– Придурок… - шепчу вслух.

Он растерялся. А вот этого добивалась я. Не один он такой хитрый. Пусть знает.

– Анна… Ну прости…

Обнимает меня… Нежность. Вот это я люблю в нем. А этой дерзости и ребячества мне хватает в обычной жизни.

Улыбаюсь.

– Ну и кто теперь бестолочь?

Его выражение лица мне никогда не забыть. Сначала злоба вперемешку с удивлением. Растерянность. А потом эта его ухмылка. Моя любимая ухмылка.

– Мы оба.

Он валит меня обратно, я смеюсь. И снова целует. И щипает меня. Укоряет. Теперь он все сделал сам. А меня снова держит за руки.

– Второй раз такое не пройдёт.
– ухмыляется он.

– А я больше и не собиралась.
– подаюсь вперёд.

Нас накрывает одеяло. Под одеялом он меня и целует.

– Слушай, я же… Первый раз… - начинаю неловко. А вдруг…

Он прикладывает палец к моим губам.

– Т-с-с. Я знаю, малыш. Я тоже.

Что? И он тоже? Не верю. На свете много того, во что я не верю. Но Рон всегда разубеждает меня. Он всегда открывает мне глаза.

– Ух… И ты…

– Что?
– удивляется он, нависая надо мной.
– Думаешь, ничего не знаю? У меня очень много друзей, которые…

– Можешь не продолжать, и так понятно.
– мне просто мерзко слушать то, что говорят его друзья.

– Но ты мне доверяешь?
– его глаза… Снова.

– Да. А ты мне?

– Конечно.
– без колебаний отвечает он. Без вопросов.

– Тогда я хочу знать, что делать.

Он все делает сам. Стараюсь ни о чем не думать. Закрываю глаза. О! Как же… Как же больно!

– Стой!
– крепко придимаюсь к нему. Пытаюсь привыкнуть.

– Больно?
– он хочет меня успокоить. Гладит по голове. Сам переводит дыхание.

Киваю. Он целует меня в уголок рта.

– Просто доверься.
– шепчет и целует. Целует долго.

И снова боль. Но он мне помогает. Шепчет на ухо. Все продолжается. Толчки медленные. Переходят в быстрые. Теперь мне становится легче и я готова его успокаивать. Он мычит. Пыхтит, а вскоре начинает рычать. А я даже не слышу своих стонов. Вот теперь я чувствую себя настолько хорошо, что для меня не существует никого больше, кроме него. Кроме Рона. И что-то заставляет меня выгнуться под ним. Перед глазами мелькает все. Все, что с нами было. А он рычит.

– Ну же!
– вскрикиваю я. И мы оба улетаем на небеса. Но приходится вернуться.

Выгоядываю из-под одеяла. В комнате все начинает взлетать. О, нет! Нет-нет! Нет! Тут же будет…

Вдруг он меня целует так, как никогда не целовал. И все опускается на места. Контроль. Он вновь помог мне. А Рональд, усталый, падает рядом со мной. И мы встречаемся глазами. В его глазах, голубых, как небо, видно все его отношение ко мне. Там, в омуте этих глаз, я вижу его заботливость, благодарность. Все то, чего он не может выразить словами. Но он говорит.

– Я люблю тебя. Спасибо.

– За что?
– усмехаюсь я.
– За это?

– За все спасибо. Ты… А знаешь, ты теперь моё все.
– он обнимает меня.

Так… Приятно! Даже… Даже думать… Не могла… Слов нет. Начинаю плакать. Он поворачивает меня к себе.

– Ну что ты?

Я обнимаю его.

– А ты моё Все! Рональд!…

Он понимает меня.

– Тихо! Тихо! Не плачь!

Пытаюсь сдержаться.

– А как же не плакать… Если… Если это лучшее, что когда-либо со мной происходило.

Он обнимает меня крепче.

– Нужно не плакать, а смеяться. А ещё лучше - спать. Ты устала, наверное. И я устал.

Тут он снова прав. Я ужасно устала. Но не выпускаю его из объятий. Засыпаю прямо так. И он тоже не выпускает меня. Только крепче обнимает. Так мы и засыпаем.

Самые счастливые на всей Земле