— По-моему, глупо злиться из-за такой чепухи.

— Мистер Шварц так не считает. Он вообще чуть не весь вечер ворчал из-за акустики. Сначала я подумал, что это служебное рвение, но потом мне показалось, что у него еще что-то на уме. Особенно когда он сказал, что ждет нас завтра у себя дома по окончании поста. Миссис Шварц тебя приглашала?

— Да, утром Этель пригласила нас на десерт и чашку кофе. А что, разве это не традиция? Разве мы не ходим на кофе к президенту после каждого Йом-Кипура?

— Ходим. Но когда президентом был мистер Вассерман или даже мистер Беккер, мне как-то не приходило в голову, что это традиция. У меня было ощущение, что они приглашают нас, как и в других случаях, потому что хотят нас видеть. А с Мортимером Шварцем как-то не так. Знаешь, сейчас мы легко могли бы отказаться.

— Но там будет полно других людей, Дэвид. Мы долго не пробудем. Мне показалось, что Этель особенно заинтересована в том, чтобы мы пришли. Может быть, они просто стараются проявить дружелюбие, показать, что хотят забыть прошлые обиды.

Рабби посмотрел на жену с сомнением.

— Вы оба там, на помосте, выглядели такими друзьями, — добавила она.

— Естественно, мы не собирались сидеть там и глядеть друг на друга волком. Внешне все выглядит прекрасно. Мы даже шутим между собой, хотя с его стороны в этом есть что-то покровительственное — так он, наверное, шутит со своими младшими конструкторами. А когда я отвечаю в том же духе, то чувствую, что в его глазах это дерзость, хотя, конечно, он этого никогда не скажет.

Мириам забеспокоилась.

— Может быть, ты все это нафантазировал, потому что он был против продления твоего контракта, когда правление решало этот вопрос?

— Не думаю. Против меня были и другие, но когда большинство проголосовало за мой пятилетний контракт, они подошли и поздравили меня. Когда пять лет истекут, они, может быть, снова будут против меня, но до той поры они сохраняют нейтралитет и работают вместе со мной. Что же касается Шварца, то у меня такое чувство, что если бы он мог избавиться от меня завтра, он бы это сделал.

— Но в том-то и дело, Дэвид, что он не может. У тебя пятилетний контракт, и он истечет только через четыре с лишним года. А Шварц выбран всего лишь на год. Ты переживешь его.

— На самом деле это не совсем контракт, ты же знаешь.

— А что?

— Это трудовой договор, согласно которому они не могут уволить меня, пока я веду себя надлежащим образом. А что является надлежащим поведением — это решают они, причем об их поведении не говорится ничего. Они могут сделать все, что им заблагорассудится, и я буду бессилен. Например, они решат внести какое-то изменение в ритуал, с которым я не смогу смириться. И что? Мне останется только подать в отставку.

— И ты думаешь, Шварц на это способен?

— Специально, чтобы избавиться от меня, — нет. Но мы если мы разойдемся с ним по какому-то вопросу, он сможет использовать это как предлог. И надо отдать ему должное — при этом он наверняка будет убежден, что это для блага конгрегации.

Перед самой полуночью в полицию поступил звонок.

— Отделение полиции Барнардс-Кроссинга, — сказал дежурный. — Сержант Джефферс. Да, понимаю… Пожалуйста, повторите имя еще раз… Х-И-Р-Ш… Миссис Айзек Хирш. — Он записывал, повторяя вслух: — Брэдфорд-лейн… это в Колониальном поселке, да? А в котором часу он ушел? Ну, тогда в котором часу вы позвонили в лабораторию? Понятно… Вы не могли бы описать машину и назвать регистрационный номер?.. Какие-то особые приметы у машины есть?.. Хорошо, мэм, я сообщу в отделения полиции штата и местной полиции, чтобы они имели в виду. И пришлю к вам патрульную машину… Через несколько минут. Включите, пожалуйста, свет на крыльце… Мы сделаем все, что в наших силах, мэм.

Патрульная машина ответила сержанту сразу.

— Запиши, Джо: «шевроле», четырехдверный седан, светло-голубой, ржавая вмятина на правом заднем крыле. Регистрационный номер 438972 — повтори: 438972. Айзек Хирш, Брэдфорд-лейн, 4. Это второй дом от угла. Свет на крыльце включат. Его жена только что звонила. Он работает в Годдардовской лаборатории на 128-м шоссе. Она сидела с детьми соседки, а когда вернулась, его не было. Ничего необычного — он часто возвращается в лабораторию и работает по вечерам, но она туда недавно звонила — его там нет и домой он не приехал. Поезжай, поговори с ней. Если у нее есть его фотография, можно будет ее распространить.

— О’кей, сержант. А скажи, Айзек Хирш — это не тот ли парень, что загудел несколько месяцев назад, и мы его в конце концов откопали в какой-то пивнушке в Саут-Энде, в Бостоне?

— Да, это тоже надо бы учесть. Я сообщу в бостонскую полицию, пусть имеют в виду. Может, в этом все и дело: снова в горле пересохло… Когда подъедешь туда, намекни ей как-нибудь, чтобы она в доме посмотрела — может, чего-нибудь не хватает, какого-нибудь там шерри для выпечки или лосьона после бритья. Эти ребята, когда припечет, пьют все.