— О, Дэвид, я не хочу, чтобы ты делал то, что считаешь неправильным. Только… — она посмотрела на него, — пожалуйста, может быть, мы будем угождать Богу после рождения ребенка?

На следующий день, ровно в полдень, к дверям подкатило такси, и из него вышел стройный, мальчишеского вида мужчина лет сорока с небольшим. У доктора Рональда Сайкса были редеющие темные волосы и длинное, узкое лицо — умное, улыбчивое лицо с острыми, проницательными глазами. На нем были добротные английские ботинки, серые фланелевые брюки и твидовый пиджак. Если бы его волосы были чуть более густыми, лицо — чуть более полным, а глаза — чуть менее проницательными, он мог бы сойти за студента последнего курса.

— Я пришел по поводу моего покойного друга, и коллеги Айзека Хирша, — сказал он, когда они уселись в кабинете рабби. — Вы, конечно, слышали о его кончине?

— По-моему, я не был знаком с Айзеком Хиршем, — в голосе рабби слышалось некоторое замешательство. — Он разве был членом моей конгрегации?

— Нет, рабби, но он жил здесь и принадлежал к еврейской общине, так что я думал, вы его знаете.

Рабби медленно покачал головой.

— Так или иначе, он умер в пятницу ночью, и его жена, или скорее его вдова, хочет устроить ему еврейские похороны. Это возможно? Я имею в виду — учитывая, что он не был членом вашей конгрегации?

— О да. Хотя наше кладбище предназначено для членов конгрегации, мы предусматриваем возможность хоронить там и тех евреев из общины, которые не являются нашими прихожанами. За небольшую плату им предоставляется номинальное членство — плюс, разумеется, стоимость участка. Однако мистер Хирш как житель Барнардс-Кроссинга может быть похоронен и на городском кладбище, в Гроув-Хилл — оно межконфессиональное. Не знаю, какая там плата, но я с таким же успехом могу похоронить его по иудейскому обряду и там.

Доктор покачал головой.

— Нет, я думаю, миссис Хирш хотела бы, чтобы его похоронили среди своих. Миссис Хирш не еврейка.

— Вот как?

— Это имеет значение? — быстро спросил Сайкс.

— Может быть. — Рабби поколебался. — В этом случае я должен быть уверен, что покойный был действительно иудеем — то есть остался иудеем.

— Я не совсем понял. Жена считает его евреем. За то время, что я его знаю, — то есть, собственно, за этот год — он никогда не притворялся кем-то другим.

Рабби улыбнулся.

— Речь идет не об этническом, а о религиозном признаке. Каждый, кто родился от матери-иудейки — не от отца, заметьте, — автоматически считается иудеем, при условии — он сделал паузу, чтобы подчеркнуть суть, — что он не отказался от своей религии, обратившись в другую либо публично отрекшись от своей.

— Насколько мне известно, он не принадлежал ни к какой другой церкви.

— Но вы сказали, что миссис Хирш не еврейка. Она католичка или протестантка?

— Не знаю. Вообще-то, наверное, англиканка. По крайней мере, когда я там был, к ней заходил засвидетельствовать свое почтение англиканский священник.

— Ну, вот видите. Если бы они пришли ко мне и попросили сочетать их браком, я бы согласился только при условии, что она примет иудаизм. Так что, возможно, покойный мистер Хирш, вступая в брак, обратился в другую веру. Скажите, а почему миссис Хирш не пришла сама или не послала за мной?

— Она потрясена смертью мужа, рабби. По правде говоря, ей пришлось принять успокоительное. И естественно, что она обратилась ко мне — руководителю отдела, где он работал, его начальнику, можно сказать, — чтобы я помог все устроить. А по поводу его религиозного статуса могу только сказать, что вряд ли он стал бы ради женитьбы обращаться в другую религию, пусть даже номинально. Он никогда не придавал большого значения всем этим мумбо-юмбо… — Сайкс осекся. — Извините, рабби, но это было его выражение, я его только процитировал. — Внезапно ему пришло в голову: — Его имя, Айзек, — оно ведь, по сути, еврейское? Он не изменил его, так разве это не говорит о том, кем он себя считал?

Рабби улыбнулся.

— Когда миссис Смолл открывала вам дверь, вы, должно быть, заметили, что мы ждем ребенка. Так что интерес к именам у нас не только теоретический. Мы как раз говорили об этом и решили, что имя Айзек в наши дни можно с таким же успехом считать типичным для янки.

Сайкс развел руками в знак поражения.

— Что ж, я могу только сказать, что, как мне кажется, он не принадлежал ни к какой религии. Бедняга — если бы принадлежал, для него это было бы лучше. Он мог быть сейчас жив, если бы в пятницу вечером поехал в храм, как все остальные евреи…

— Значит, его смерть была неожиданной?

— Его нашли мертвым в гараже в пятницу вечером. Патриция Хирш известила меня на следующий день, и я сразу же приехал.

— Сердечный приступ?

— Отравление выхлопными газами.

— О… — Рабби, который сидел, откинувшись в кресле, подался вперед. Его лицо приняло задумчивое выражение, а пальцы тихо забарабанили по столу.

— Вы думаете о самоубийстве, рабби? Это что-то меняет?

— Может изменить.

— Я полагаю, что самоубийство не исключено, — сказал Сайкс медленно, — хотя записки не было, а если бы он собрался покончить с собой, было бы естественно написать несколько слов жене. Он ее очень любил. Официальное заключение полиции — несчастный случай. Видите ли, он изрядно выпил…