"Мы живы!"

И тут зашумели и справа и слева

Деревья, качаясь от скорби и гнева:

"Твои непонятны нам мысли!"

— "Скажи откровенно, в каком это смысле

Ты задал вопрос?"

— "Расскажи нам про это!"

— "Здоровы ль? Какого ты хочешь ответа?"

— "Ты хочешь рубить? Но кому мы помеха?"

— "Есть люди, которым рубить нас — потеха!"

— "Иные же древообделочным цехом

Считают весь мир. Но имеют ли право?"

— "Стыдись! Незаконная это расправа!" —

Вскричала крушина, гнила и корява.

Но этой старухе ответил со смехом:

"Ты мхом и грибком обросла, точно мехом,

И вовсе ты зря беспокоишься, право!

Спокойно земные посасывай соки,

О древнее, ветхое, сонное древо!

Твое червоточиной тронуто чрево.

Есть более молоды, стройны, высоки

Деревья!"

И те, что молчали вначале,

Теперь закричали в припадке печали:

— "Как нас величали!"

— "Под нами венчали!"

— "Венчали венцами!"

— "Любили сердцами!"

— "Ах, вам не удастся в древесную массу

Нас всех превратить!"

И от скорби затрясся

Весь лес. И еловые лапы хлестали.

Как белые осы, пушинки летали…

Восстали!

Восстали деревья!

Но крикнул тогда я:

"Вас всех обманула старуха седая!

Ее червоточиной тронуто чрево.

Послушай, береза, о белая дева,

Сосна, что гордишься своей прямотою,

Осина, обиженная клеветою,—

Послушайте все вы! Дика ваша злоба.

Вы наши друзья с колыбели до гроба,

От люльки друзья, чье качанье нам любо

В еловом тепле пятистенного сруба,

До гроба, что ждет нас, сколоченный грубо.

Венцы, на которые ставится зданье.

Венки на гуляньях и веники в бане.

Кресты, что стоят на глухих перекрестках,—

Зеленая плесень осела на досках.

Язычник из дерева идола тешет,

Коньком деревянным дитя себя тешит.

Повсюду ты, дерево! В дружбе ты с нами.

Ты, нас согревая, бросаешься в пламя,

Ты нас одаряешь своими плодами…

Но разве владеем мы только садами?

В хрустальные вазы поставлены розы,

Но слышите свист — это дикие лозы

В руках у жестокости свищут зловеще.

Всё это весьма непохожие вещи.

Кому же и ведать об этом? Не мне ли?

Вы часто, деревья, в печах пламенели,

Но, вам я сказать без смущенья осмелюсь,

И сам я горел, чтоб другие согрелись!

И я топором был под корень подрублен.

Но не был погублен, я не был погублен!

И сам я летел оперенной стрелою.

Я знаю грядущее, помню былое!"

Сказали деревья:

"Ты должен бояться,

Что люди, прислушавшись, станут смеяться,

Как ласково ты побеседовал с нами,

О ты, одержимый волшебными снами!"

Запели деревья:

"Мы это оценим!

Ты с нами хорош. Мы тебе не изменим.

Мы примем тебя в хоровод шелестящий,

О ты, на деревья с любовью глядящий!"