Или нет?..

Изумленный Тоццо потряс головой и ошалело пробормотал:

— Почему-то у меня в голове вертятся какие-то слова. «Ночной полет». Кто-нибудь может мне сказать, что они значат?

— Ночной полет, — задумчиво отозвался Фермети. — Нет, это словосочетание ничего мне не говорит… А ведь… хм… а хорошее название для Проекта, не находите?

— Да, — кивнул Джилли. — Собственно, отражает суть.

— Но разве мы не назвали Проект «Водяной паук»? — спросил Тоццо.

По крайней мере ему так казалось. Он поморгал, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.

— По правде говоря, — заметил Фермети, — мы его еще никак не назвали.

И вдруг он сурово добавил:

— Но я согласен. «Водяной паук» звучит даже лучше. Да. Мне нравится.

Дверь кабинета открылась, и на пороге возник затянутый в форму посыльный со свертком в руке.

— Из «Смитсониана», — сообщил он. — Вы заказывали.

И он положил сверток на стол Фермети.

— Ничего я не заказывал, — удивился тот.

Он осторожно вскрыл посылку и обнаружил там пакет жареных кофейных зерен — в нетронутой пластиковой вакуумной упаковке столетней давности.

Все трое переглянулись, ничего не понимая.

— Странно, — пробормотал Тоццо. — Наверное, ошиблись адресом.

— Так, — строго сказал Флетчер. — За работу. Проект «Водяной паук» — наша главная задача.

Покивав, Тоццо и Джилли развернулись и направились в собственный офис, который располагался на первом этаже здания корпорации «Дальний космос» — коммерческой фирмы, в которой они работали над проектом, который чем дальше, тем больше забирал у них все силы ума и сердца.

А в гостинице «Сэр Фрэнсис Дрейк» стоял и изумленно смотрел по сторонам Пол Андерсон. Вокруг толпились гости научно-фантастического конвента. Где же он был? И вообще почему он выходил из здания? Прошел час — но как и где он его провел? Тони Бучер и Джим Ганн уже ушли ужинать, да и Карен с ребенком поблизости не наблюдалось.

Последнее, что он помнил, — двое ребят из Бэттлскрика попросили его спуститься вниз посмотреть на какую-то их штуку. Возможно, он туда с ними пошел. А вот что случилось дальше — не помнил абсолютно.

Андерсон пошарил в кармане пальто — он хотел раскурить трубку и успокоить странным образом расшалившиеся нервы. Но почему-то нащупал не трубку, а свернутый листок бумаги.

— Что-нибудь выставишь на аукцион, Пол? — спросил член комитета конвента, притормозив рядом. — А то мы сейчас начнем, времени в обрез…

Глядя на извлеченную из кармана бумажку, Пол пробормотал:

— В смысле? Что-нибудь из личных вещей?

— Ну, к примеру, машинопись какого-нибудь рассказа. Ну или рукопись. Или заметки — ну ты понял.

Человек продолжал стоять рядом — ждал ответа.

— Да вот тут у меня какие-то наброски завалялись, — сказал Пол, глядя на зажатую в руке бумажку.

Что-то написанное от руки — но когда? Судя по нацарапанному, что-то про путешествие во времени. Да уж, надо меньше пить и больше закусывать, вот что.

— Ну вот тут, — неуверенно произнес он, — у меня не бог весть что, но, думаю, для аукциона сойдет.

И он оглядел бумажку прощальным взглядом.

— Тут набросок рассказа про какого-то политика по фамилии Гутман, про то, как персонажа похитили и перенесли в будщее. А еще про разумную кучу слизи, хм.

И он, повинуясь неясному импульсу, отдал смятый лист.

— Спасибо, — сказал его собеседник и поспешил в соседнюю комнату, где уже начинали выставлять на продажу лоты.

— Ставлю десять долларов! — широко улыбаясь, сообщил Говард Браун. — А потом мне пора на самолет.

Дверь за ним закрылась.

Карен с Астрид на руках подошла к Полу.

— Пойдешь на аукцион? — спрослиа она мужа. — Давай купим оригинальную иллюстрацию Финлея…

— Мнэ… — пробормотал Андерсон. — Конечно, дорогая.

И они все втроем — Пол, жена и Астрид — направились вслед за Говардом.

Ящик из небьющегося пластика с телом Луиса Сараписа стоял посреди просторного зала. Всю неделю, пока к нему был открыт доступ, не укорачивалась длинная вереница скорбящих, пришедших проститься с усопшим.

Слушая тяжкие вздохи старых дам в черных платьях, глядя на изнуренные горем морщинистые лица, Джонни Бэфут сидел в углу и с тоской дожидался своего часа. Не своей очереди, а того момента, когда посетителей попросят удалиться и он сможет заняться делом, ничего общего с похоронами не имеющим.