– Легче бунтовать, когда никто не видит. Я трусиха.

Он покачал головой.

– А по-моему, ты очень храбрая. Я знаю не так много девушек, которые в шестнадцать лет решились бы жить отдельно.

Я моргнула. Храбрая? Я переехала к Ви, потому что боялась начинать жизнь сначала – ничего общего с храбростью. Но вместо того, чтобы признаться в этом, я расправила плечи.

– Вообще-то, я живу не одна. У меня есть Ви.

– И Зельда, – вставила Ви.

– Какая еще Зельда? – спросила я.

– Разве я не рассказывала тебе о призраке, который живет в нашей духовке?

Я повернулась к ней.

– Нет. Не рассказывала.

– Я-то думаю, что духовка скрипит, потому что она у нас с тысяча девятьсот семьдесят второго года, но мама уверена, что это привидение Зельда.

– В доме кто-то умер или типа того?

– Нет, просто моя мама чокнутая, – ответила Ви. – Ее убедили, что у нас живет привидение. Призрак женщины, которая совершила самоубийство, сунув голову в духовку, как Сильвия Плат [5] . Чушь какая-то, ведь у нас духовка электрическая.

Я не совсем понимала, почему нельзя покончить с собой в электрической духовке, но решила не спрашивать.

– Понятно, – сказала я. – Значит, если тебя не будет дома, а мне захочется общества, я буду разговаривать с Зельдой.

– Почему бы тебе не завести попугая? – спросил Дин. – Он хотя бы сможет отвечать.

Ви стукнула его по колену.

– Почему ты решил, что попугай будет именно самцом?

Дин склонил голову.

– Прости. Она хотя бы сможет отвечать.

Я прищурилась и погрозила пальцем.

– Ну да, конечно! Раз попугай много говорит, значит, он женского пола.

– Храбрая и остроумная, – сказал Хадсон, заставив меня покраснеть. – Ви, где ты ее прятала все это время? – Он посмотрел на меня и улыбнулся.

– В духовке, – одновременно ответили мы с Ви.

Мы подъехали к школе, опоздав на пятнадцать минут.

Дверь была заперта, и нам пришлось звонить в звонок. А если вы звоните в звонок, то вам конец. Мы с позором прошли в канцелярию.

– Вы опоздали, – сказала секретарь, раздавая нам бланки для опоздавших.

– Дорин, мы просим нас простить, – торжественно сказал Дин.

– Это я виновата, – вмешалась я. – У моей машины сдох аккумулятор.

– Похороны состоятся после занятий, – продолжил Дин. – Окажите нам честь своим присутствием.

– В следующий раз я позвоню родителям, – ответила секретарь, еле сдерживая улыбку.

Я пыталась оставаться в образе бесстрашной девчонки, но внутри умирала от страха.

– Простите, простите меня, – сказала я, когда мы вышли из канцелярии.

– Не переживай, – ответил Хадсон.

– Всякое бывает, – сказала мне Ви, помахала рукой и побежала по лестнице на второй этаж.

Дин обнял меня за плечи.

– Я уже говорил и повторю снова: луч света во тьме моего дня. И дальше будет только лучше.

Хадсон закатил глаза, а я рассмеялась.

– Спасибо, что подбросили нас.

Хадсон повернулся ко мне.

– Дай знать, если хочешь, чтобы после школы я помог завести твою машину, – сказал он.

– Спасибо, договорились!

– Обращайся! – бросил Хадсон через плечо, уходя по коридору.

Храбрая, значит? Я выпрямилась и направилась в свой класс

– Ну что, как прошла ночь номер два? – спросила меня Марисса, когда мы встретились после английского и отправились на алгебру (продвинутый курс). – Расскажи мне обо всем.

– Было классно. Мы сварили спагетти. Смотрели телик. Болтали до позднего вечера.

– О-о-о, как я завидую, – со вздохом сказала она.

– Ну, не все так замечательно. Я не заводила машину в воскресенье, и аккумулятор сдох. – Я вовремя прикусила язык, чтобы не рассказать и об утреннем мыльном извержении, стыдясь того, как мало мне удалось сделать правильно с тех пор, как я переехала к Ви. – Ну да ладно. А чем ты занималась?

– Закончила заполнять регистрационную анкету для поездки в Израиль, – ответила она. – Наконец-то.

– Поздравляю!

Марисса подавала заявку на участие в летней программе, которая называлась «Путешествие на озеро Кинерет». Ассоциация летних лагерей, в которые она ездила каждый год, отправляла пятьдесят одиннадцатиклассников в Израиль, оплачивая все расходы. Ее парень Аарон и подруги Шошана и Бриттани тоже подали заявки.