Я не плакал. Это был момент истины. Это произошло. Я ранен, но жив и здоров. Очевидно, Кевин метнул в меня алюминиевый опорный шест для палатки, за то, что я двигался недостаточно быстро для того, чтобы ему помогать. Это был еще один случай “слишком много мести”, но на этот раз его нелепые придирки закончились плачевно. Родители сказали, что их страховка не сможет помочь мне, и что мне следует позвонить маме и попросить меня забрать. Я рассказал маме, что Кевин “бросил в меня шест от палатки”, она подумала, что поврежден слуховой канал, и вздохнула с облегчением, когда увидела всего лишь круг на конце. Мы загрузили мой велосипед в машину, поехали домой, наложили плотную повязку на ухо, и следующие три дня я мучился от сильной боли, а круг из красного стал сине-черным.

Когда отец узнал о произошедшем, и что мы ему ничего не сказали, он был в ярости. Он потащил меня к пластическому хирургу на Union Street. Мне сказали, что большая часть шеста прошла прямо через ухо с одной стороны до другой, как нож для разрезания торта. Через всю круглую середину уха вылилось много крови, но недостаточно для отмирания ткани. В противном случае хирургу пришлось бы восстанавливать ухо с помощью хряща и кожи, взятых с других частей моего тела. Мне понадобилась срочная хирургическая операция, и мне сказали прийти через два дня. Во время операции я лежал на хирургическом столе, как раненое животное, и трясся в шоке, пока хирург делал мне в ухо многочисленные уколы новокаина, но я не плакал. Через многие слои кожи и хряща я чувствовал уколы, и было невыносимо больно. В данный момент все, что можно было сделать, – это отрезать лишнюю часть ткани хряща, сформировавшегося вокруг раны. Хирург пришел к выводу, что средняя часть останется жить.

Он сказал, что мне нужно много массировать шрам, каким бы болезненным это не было, поскольку в противном случае возникнет отек. Также хирург просил все время носить бандаж, по крайней мере, месяц, потому что, если кто-нибудь ударит меня в ухо, мне потребуется еще одна операция. Это была прекрасная возможность для всех детей, которые ненавидели меня в школе. Сейчас я стал уязвимой и прекрасной новой целью для задир, в дополнение к увеличивающемуся весу. Все начали дразнить меня Винсентом Ван Гогом и Винни. Когда дети меня видели, они радостно кричали “Винни” на весть коридор. Я не рисковал драться, так как если бы меня ударили по уху, пришлось бы делать еще одну операцию, и это ранило меня настолько, что я был полностью физически истощен. Как-то раз, кто-то из новичков спросил, что случилось с моим ухом, не упал ли я с велосипеда. Парень, которого я бил в лоб, сказал, что Кевин бросил в меня подъездную дорожку. Все чуть не лопнули от смеха, так как хорошо знали всю историю.

После ранения все ухо было красным и отекшим, как помидор. По крайней мере, два месяца я носил бандаж на ухе так, чтобы дети его не замечали. К счастью, маленький круг в середине зажил, но я решил пока не стричь волосы, пока они не станут достаточно длинными для того, чтобы полностью прикрывать ухо. Отец нанял адвоката, и мы угрожали возбудить дело против Кевина и медицинской страховой компании его семьи. Поскольку родители Кевина ругали его только тогда, когда он получал на тестах ниже 95%, они были резко настроены против меня за неприятности для своего “совершенного” сына.

Одним из адвокатов была пожилая сварливая леди-еврейка с кипами бумаг на столе и в офисе. Лучи света с трудом пробивались через старые деревянные жалюзи, демонстрируя висящие комки пыли и помогая бороться с бледным флуоресцентным светом в комнате. Неважно, какой вопрос я пытался задать о стратегии, она продолжала повторять с сильным акцентом: “Чем меньше ты скажешь, тем лучше”. Это приводило меня в ярость, но таков был ее единственный совет.

Встреча с представителем страховой компании была назначена в доме Кевина, что было ужасно. Отец ходил со мной и постоянно напоминал то, что говорила пожилая леди. Представитель оказался потным кудрявым блондином, с полным ртом белых блестящих зубов, атлетического телосложения, смуглой кожей и в безупречном костюме. Пока я отвечал на один единственный вопрос, родители Кевина смотрели на меня с неприкрытой ненавистью. М-р Смайлс задал немногословный вопрос, если вообще произнес одно слово. Все знали, что я замыслил, и м-р Смайлс не смог меня поймать. Страховая компания оплатила все медицинские счета и дала мне $ 2.000, которые отец положил на сберегательный счет до моего обучения в колледже. Это стало еще одной огромной травмой в моей жизни. Мне пришлось пойти против одного из моих лучших друзей, и, в результате, все, что я получил, – это мизерную сумму денег, которую не получу до тех пор, пока не повзрослею. Родителям не пришлось оплачивать медицинские счета, но я потерял самого лучшего друга. Кевин никогда больше со мной не разговаривал. Я не чувствовал удовлетворения от борьбы и “победы” в этой битве. Конечно, Кевин вел себя плохо, но мог быть лучшим другом, если бы я не угрожал его семье судебным процессом. Великие духовные учения говорят, что прощение останавливает колесо кармы, организовывая бесконечное повторение в наших жизнях одних и тех же циклов радости и страдания в новых обстоятельствах и с новыми персонажами. Равновесие между прощением и самозащитой – одно из основных “темных пятен” на пути к вознесению, повод для бесконечного количества размышлений и изучения.

Слушания Иран-Контрас

Летом 1987 года, когда 30 июня телевидение начало освещать слушания Иран-Контрас, сложилась очень странная ситуация. Мне было 14 лет, и я жил под постоянной угрозой ядерной войны с СССР, хотя в то время Советы стремились к миру посредством гласности и перестройки. На национальном телевидении выступал лейтенант-полковник Оливер Норт. Он открыто признавал свое участие в финансовой поддержке группы торговцев героином из Никарагуа, называемой Контрас. Власти США считали Никарагуа террористической диктатурой. Для поддержки и финансирования подготовки террористов Контрас Норт использовал деньги, которые получал за тайную и противозаконную поставку оружия Ирану. Думают, что Норт получал особое указание на такое применение кровавых денег от продажи оружия. Это, согласно американскому закону, тоже было нелегальным.

Администрация надеялась, что Контрас будут вести партизанскую войну, чтобы свалить правительство Никарагуа, в то время дружественное Советскому Союзу и возглавляемое группой, называющейся сандинистами. По-видимому, когда вас подозревают в симпатии группе террористов, СМИ называют вас “борцами” или “повстанцами”, таким образом, оправдывая ваши действия. Такими примерами были бин Ладен и талибан, когда Советы воевали в Афганистане. Сенатское слушание в марте 1985 года раскрыло свидетельство того, что, по существу, Контрас были террористами. Международная Группа по Соблюдению Прав Человека, собравшая 145 свидетельских показаний под присягой от 28 свидетелей, констатировала следующее: Документы показывают паттерн жестокости против гражданских лиц, включая насилия, пытки, похищение детей, увечья и другие виды насилия”.[47]

В то время Президент Рональд Рейган ссылался на Контрас как на моральный эквивалент Отцов-Основателей”.[48]

Скандал расследовал Конгресс и комиссия из трех человек, назначенная Рейганом и называвшаяся Комиссией Тауэра. Рейган очень напоминал м-ра Смайлса, когда приходил на телевидение, пожимал плечами и говорил, что ничего об этом не знал, что его парни пытались выполнять свою часть работы по борьбе со злым Советским Союзом и защищать нас от ядерной войны. Судя по тому, как все это выглядело, полагаю, что Олли Норту сильно угрожали. Я интуитивно чувствовал, что ему угрожали насилием, пытками и убийством всей семьи, если он не возьмет все на себя и не скажет, что это была его идея. Годы спустя инсайдеры расскажут, что такое постоянно происходит в Кабале. Любому, кто выходит за линию, угрожают страшными пытками и смертью всего семейного дерева. Это часть того, как Кабале удается так долго оставаться у власти. Новичкам трудно понять, насколько злая эта группа. С Рейгана и вице-президента Джорджа Буша были сняты все обвинения, хотя записки, написанные собственноручно Министром Обороны Каспаром Уайнбергером 7 декабря 1985 года, указывали на то, что Рейган знал об оружии, проданном Ирану, в обмен на освобождение семи американских заложников, захваченных в Ливане.