– Какие же сейчас жестокие подростки! Издеваются над новенькой! Подумаешь, она Монфор. И что дальше, верно? Ох, отведи его в спальню. А потом спускайся на кухню.

– Я не голоден.

– Мэтт.

– Все в порядке. – Схожу с места и на автомате повторяю. – В порядке.

Она говорит что-то еще, но я не слушаю. Медленно поднимаюсь по лестнице, думаю о том, что делать завтра, как спасать Ари, как возвращать к жизни брата, и понимаю, что у меня совсем нет идей. Это плохо. Идеи должны быть, иначе с места ничего не сдвинется.

Прихожу в спальню Хэрри. Помогаю ему сесть на край кровати и грузно выдыхаю, оглядывая его потерянный вид, пустые глаза. Что с ним? Почему он молчит?

Нервно потираю пальцами подбородок и невольно сажусь перед братом на колени.

– Я никуда от тебя не денусь, можешь молчать. Если это нужно. – Брат сглатывает, я замечаю, как дрогает его кадык и дергаю уголками губ. – Я рядом.

Прохожусь пальцами по его прилизанным волосам и медленно выхожу из комнаты. Дверь до конца я не закрываю, оставляю щель, стараясь не вспоминать, как относительно недавно вырвался за порог этой спальни, едва дыша, едва понимая, что происходит.

Встряхиваю головой и с силой стискиваю ладонями пылающие виски. Наплевать, да, наплевать, что было, что случилось, что произошло. Хэрри дома.

Осталось вернуть домой Ари.

ГЛАВА 2. РИТУАЛ.

Я просыпаюсь от крика.

Подрываюсь, рассеянно оглядываюсь, пытаясь отыскать источник, но понимаю, что звуки доносятся из соседней комнаты. Из комнаты Хэрри.

– Черт.

Темнота в глазах неприятно щиплет. Я резко смахиваю ее пальцами, надавливаю, так сильно, как только могу, и встаю с постели. От жары простыня влажная, они прилипает ко мне, а затем валится на пол с глухим шелестом.

Когда я врываюсь в спальню Хэйдана, он валяется на полу. Руками держится за лицо и спину выгибает так рьяно, что морщится от боли. Я стремительно подношусь к брату и в его плечи впиваюсь стальной хваткой, пытаясь унять ужас, подскочивший к глотке.

– Эй, Хэрри, что с тобой! – Наблюдаю за тем, как у брата по щекам скатываются едва заметные мокрые полосы, и хриплю, – прекрати, эй, слышишь, это сон, Хэрри.

– Нет, нет.

– Ты в безопасности.

– Но она...

– Тише. – Хэйдан отбивается, но я обхватываю в замок его руки. – Хватит. Это сон. Я рядом, слышишь? Ты дома, Хэйдан, ты, черт возьми, дома.

Брат всхлипывает, чем убивает меня окончательно, и я так крепко стискиваю зубы, что судорога прокатывается по лицу. Он не должен быть слабым. Он должен взять себя в руки и прекратить поддаваться эмоциям. Он жив. Он дома.

Что не так? Почему ему страшно?

– Эй! – Я решительно встряхиваю брата за плечи и вижу, как он распахивает глаза. В эту самую секунду на меня глядит совсем другой человек, не мой брат, не Хэйдан Нортон, которому всегда удавалось скрыть страх за улыбкой, скрыть панику за шуткой. Он вдруг в исступлении застывает, хлопает мокрыми ресницами, а я морщусь от странной горечи, из-за которой першит во рту и отворачиваюсь. Брат молчит, и тогда я выпускаю его запястья из оков, ударяюсь спиной о корпус кровати, надавливаю пальцами на переносицу и грузно выдыхаю, покосившись в его сторону.

– Это чертов сон, Хэрри. Тебе просто приснилась какая-то чушь.

Он продолжает пялиться на меня. Не двигается и не произносит ни звука.

Я внезапно думаю, что я слишком груб, не проявляю понимания и прочей чуши. И я покачиваю головой, взмахнув пальцами в воздухе.

– Ну, давай, расскажи, что ты видел. И станет легче. – Брат не реагирует, а я опускаю руки и вскидываю брови, ожидая хотя бы чего, хотя бы писка, но нет. В комнате висит все та же удушливая тишина, и я нервно дергаю уголками губ. – У тебя есть время, Хэйдан, но не так много, как ты думаешь. Ты должен... – запинаюсь, заметив, как кадык у брата робко дрогает и нехотя поднимаюсь с пола, – ты должен помочь мне.

Мы смотрим друг на друга. Хэрри в тупой ночнушке, я со смятым лицом. Не так все красиво и эпично, как могло бы показаться. Отнюдь мы похожи на двух идиотов, а не на парней, сражающихся с чем-то посложнее бессонницы.

– Ты напугал меня, я испугался, что ты..., что опять... – Не заканчиваю, вижу в глазах брата лишь отчужденность, пустоту и отмахиваюсь. Хэрри где-то далеко. Он не здесь. На меня вдруг снисходит странное озарение, что я бы не отказался от его шуток.

Я всегда говорил, что шутки его ни к чему, и что момент слишком серьезный, чтобы веселиться или чушь нести. Но, возможно, именно в такие моменты – в такие моменты, как этот – и нужны слова невпопад, бессмысленные заметки.

– Я в комнате, если что.

Сомневаюсь, что он слышит. Я выхожу из его спальни, шаркая ногами, плетусь, тихо выдыхая воздух, но затем внезапно останавливаюсь на пороге и облокачиваюсь о дверной косяк руками. Мне нужно пройтись, выбраться отсюда, нужно проветрить мозги, наконец, понять, что происходит и что делать. Я не могу без плана. Я не могу рисковать просто так или наоборот бездействовать. Я должен что-то делать, иначе сойду с ума.

Отталкиваюсь от стены, киваю сам себе, будто ненормальный, и бреду к выходу.