Мужчина задумчиво хмыкает и облокачивается спиной о деревянный комод. Руки он сплетает на груди, достаточно медленно, будто бы специально, чтобы я успел раскалиться еще сильнее и вопросов придумать еще больше, но я держу себя в руках. Эмоции мешают, они всегда приносят лишь вред, они отнимают время. Рассудок должен быть холоден.

– Ты много думаешь, – неожиданно отрезает Смерть, – но мало говоришь. Кажется, у вас таких людей называют замкнутыми. И опасными. Но я, конечно, немного понимаю.

– Ответьте на мои вопросы.

– Я не могу.

– Не можете ответить?

– Не могу убить Дьявола; вопреки всеобщему мнению, смерть не для всех вездесуща. Отнюдь это насмешка Судьбы, о которой она сейчас жалеет.

– Мойра Парки?

– Люди всегда пытаются избавиться от злодеев, – едва слышно говорит Ноа, – но они не понимают, что на место одного злодея приходит другой злодей, всегда. Да, такова ваша природа, а я и Мойра обязаны соблюдать этот баланс: баланс черного и белого.

– Не понимаю.

– Ты и не должен. Это моя работа. Но я ошибся. – Смерть отходит от комода.

– Ошиблись?

– Я нарушил баланс.

– Каким образом? – Я сжимаю пальцами переносицу и грузно выдыхаю. Он только и делает, что говорит загадками, ребусами. Виски вдруг вспыхивают, и я начинаю злиться, пусть и понимаю, что это неправильно.

Ноа Морт останавливается перед задернутыми шторами и переводит на меня темный взгляд, в котором сосредоточено нечто такое, что трудно описать словами. Я хочу сказать что-то еще, но замолкаю. Я должен понять, что разговариваю не просто с отцом Ариадны. Это Смерть, та самая, что забирает жизни, провожает людей в ад, размахивает косой или, чем там. Это не просто мужчина. И взгляд у него не просто так пробирает до костей.

– Я не могу забрать того, у кого нет имени, – прервав мои мысли, отрезает Ноа Морт и сходит с места. – Я не могу его отыскать. Мойра наделила Люцифера множеством форм, воплощений. Она скрыла его от моего взора.

– Но зачем?

– Как я и сказал, чтобы сохранить баланс.

– Бессмыслица, – бросаю я.

– Люди многого не понимают. Не понимают, что добро и зло существуют благодаря друг другу. Не было бы добра, если бы люди не понимали, что существует зло.

Слова так и подскакивают к горлу, но я стискиваю пальцы и прикусываю язык.

Не было бы добра, если бы люди не понимали, что существует зло, но зло не просто существует. Оно портит жизнь, оно убивает и отнимает близких; но, конечно, Морту этого не понять. Да и что он может понять, если живет вечно? Говорит, словно это люди чего-то не понимают. Но люди понимают даже слишком много. Что вокруг есть предатели, психи. Что никому нельзя доверять. Иногда даже себе.

– Вы сами выбираете, как жить.

– Да уж, сами, – отрезаю я и нервно прохожусь пальцами по подбородку. Смотрю на Бетани и вижу, как девушка поджимает губы. Уверен, она думает о том же, о чем и я. Мы боремся каждый день с тем злом, которое они решили оставить в живых лишь потому, что без него, как им показалось, жить стало бы скучно. Это несправедливо.

– Именно это даровало вам смысл в жизни, Мэттью Нортон, – кивнув, говорит Ноа и подходит ко мне уверенным шагом, – борьба каждый день за свое будущее – если не ради этого, то ради чего дышать?

– Возможно, вы правы, – холодно отвечаю я.

– Возможно? – Мужчина неожиданно еле заметно дергает уголками губ и поправляет густую шевелюру. Не знаю, чем именно его позабавили мои слова. – Меня позабавило то, что ты берешься спорить со мной, – тут же отвечает он, – это интересно, учитывая, что ты в курсе того, с кем разговариваешь. Не боишься?

Я чувствую, как першит во рту, и вдруг понимаю, что не хочу лгать.

– Боюсь.

– Значит, ты просто глупый.

– Или храбрый, – подает голос Бетани за моей спиной и тут же горбит спину.

На какое-то мгновение уверенность покидает меня, я ненавижу это чувство: в голове пусто, горло саднит, а руки кажутся налитыми свинцом, и ощущаешь ты себя на редкость беззащитным. Взять под контроль страх безумно сложно, лишь мечтатели и глупцы – что, по-моему, одно и то же – до сих пор уверены, будто стоит тебе сомкнуть в кулаки пальцы и досчитать до десяти, как мир тут же станет прежним и безопасным. Нет. Не станет.

У страха есть то, чего нет у других чувств. Страх парализует. Да, ты можешь застыть в удивлении, замереть в ожидании. Но от страха ты теряешь сам себя, теряешь рассудок и превращаешься в безмозглую куклу.

Сейчас я испытываю нечто подобное. Так и хочется поднять голову, дабы убедиться, что мои конечности не привязаны к потолку тонкими нитками.

– Ари нужна помощь, - через силу проговариваю я и встречаюсь взглядом с Ноа. Мне кажется, мужчина вновь дергает уголками губ, но, возможно, я просто схожу с ума. – Я бы и сам справился, но я не знаю, что делать. Ваш мир...