– Мы не собираемся сидеть здесь, когда...

– Собираетесь.

– Нет, - женщина семенит за гостем, но он не обращает на нее внимания. Решительно бредет по коридору, подхватывает со стула пальто, но тормозит на повороте, едва прыткие пальцы старшей Монфор впиваются ему в плечо, – остановись, пожалуйста, это вздор.

– Что именно Норин?

– Мы не будем сидеть здесь, пока вы спасаете Ариадну, – вступается Мэри-Линетт. У нее в глазах загорается нечто настолько яркое и опасное, что мне становится не по себе.

Джейсон невозмутимо надевает пальто, кивает мне, чтобы я плелся к выходу, а затем почти лениво переводит взгляд на разъяренных женщин.

– Во-первых, вам в гостях у Ловари делать нечего. Во-вторых, случись что-то с нами, кто нас вылечит, дамочка? – Он смышлено вскидывает брови, а Норин с силой стискивает в кулаки пальцы. Выглядит она, как гарпия, готовая накинуться на любого недруга. – Ты и сама понимаешь, что должна остаться. Как и ты, Мэри. Наведите порядок, успокойтесь. У вас еще будет возможность вляпаться в неприятности, не сомневайтесь.

– Я могла бы помочь, – смирив пыл, протягивает Мэри-Линетт, – мои способности...

– ...крайне необходимы здесь, а там я и сам справлюсь.

Хочу сказать, что к Ловари Джейсон собирается наведаться не в одиночку, но потом решаю не вмешиваться. Ищейка прав. Если с нами что-то случится, только Норин сможет залечить раны. Ну, а защитить Норин вполне сможет Мэри-Линетт.

Правда, мою голову не покидает вопрос: каким образом Джейсон сумеет справиться с цыганами? У него тоже есть способности? Он сталкивался с ними раньше?

Я совсем ничего не знаю об этом типе. Лишь то, что у него заросшее лицо и широкие плечи. Ну, и, наверняка, у него хороший удар справа. И слева. Еще он в курсе того, что по земле разгуливают ведьмы, перевертыши, Дьявол и прочая нечисть. Но откуда?

Что его с ними связывает?

Мы садимся в старую, потертую развалюху, к которой, естественно, никому больше, кроме самого хозяина, не разрешается притрагиваться, и пристегиваемся. Открываю окно, надеясь взбодриться от прохладного утреннего воздуха, и потираю пальцами виски.

– Как твой брат?

– Нормально, – опускаю руки и киваю, – жить будет.

– А ты?

– Со мной все в порядке.

– Серьезно? – Скорее усмехается, чем спрашивает ищейка. Он сбрасывает скорость и дергает уголками губ, отчего мне хочется врезать ему, как следует. Кажется, этот человек только и делает, что смеется надо мной, над моими словами и поступками. Это злит. – Эй, тише, парень, – улыбается Джейсон.

– Что? – Не понимаю я.

– Усмири пыл.

– Но я молчал.

– Ты многое мне сказал своим дыханием и бешеным сердцебиением.

– Дыханием? – С абсурдом бросаю я и во все глаза пялюсь на мужчину. Какого черта он говорит? Что еще за бешеное сердцебиение? – Что?

– Парень, злишься ты слишком громко.

– Но я не..., – отворачиваюсь и затихаю, опустив недоуменный взгляд на ладони. Что за чертовщина? Откуда он знает, о чем я думаю? Как догадался? Эмоции я надежно в себе скрываю, даже близкие их не видят. – Ну, конечно, – лениво закатываю глаза к потолку и выдыхаю. – Это многое объясняет, Джейсон.

– Что именно?

– Вы ведьмак.

В ответ на мое утверждение мужчина прыскает со смеху и покатывается на сидении, что, как бы странно это не звучало, злит меня еще сильней.

– Я сказал что-то смешное?

– О да.

– Вы не ведьмак?

– Откуда ты слово такое взял? – Джейсон убирает темные волосы за уши и переводит на меня колючий взгляд. – Мальчик, это полная глупость. Во-первых, способности ведьм передаются только по женской линии. А, во-вторых...

– Я не обязан в этом разбираться.

– Ари тебе ничего не рассказывала?

– Нет.

– Плохо.

– Почему же? Это дает вам лишний раз повеселиться. Не так ли? – Повожу плечами, а Джейсон хмурит лоб и смотрит на меня так, будто я вновь сморозил глупость. – Что?

– Ты или смелый, или глупый.

Не отвечаю, потому что я сам уже не знаю, какой я; в голове все смешалось, я ничего не понимаю, не могу понять. Я будто бы утратил способность анализировать, приходить к нужным решениям, словам и поступкам. Я чувствую себя брошенным в воду, связанным и задыхающимся. И мне никогда не приходилось шастать по улицам с закрытыми глазами, а сейчас я только и делаю, что плетусь на ощупь в густом тумане.