Я до сих пор настороженно гляжу на напарника. Почему же он скрывал собственное имя? Не самый лучший момент для раскрытия тайн, как всегда. Атмосфера молниеносно перевоплощается из натянутой, звенящей струны в бушующий ураган, сносящий на своем пути любые преграды, будь то разваливающийся стол или человеческая жизнь.

– Ты ведь в хорошем настроении, – науськивает Удача, поглаживая Ловари по спине и прикрывая глаза от странного, неизведанного мне удовольствия. – Ты ответишь на пару вопросов, и только, мой дорогой. Ты ведь хочешь, ты хочешь помочь.

Джофранка неровно дышит, крепко зажмуривается и растопыривает пальцы, словно пытается бороться с собой, но у него ничего не получается. Уже в следующую секунду он открывает глаза и кивает, медленным, осторожным движением.

– Вы ищете человека.

– Не просто человека, – отвечает Джейсон, – мы ищем ведьму.

Цыган наклоняет голову и хищно улыбается, обнажив стальные зубы.

– Это значительно упрощает проблему.

Его руки падают на стол ладонями вверх, поднимая груду пыли, зазывая, приглашая к себе. А я стискиваю зубы и боковым зрением вижу, как Джейсон, не колеблясь, ступает вперед. Он чересчур уверен в себе. Манэки права: только глупцы верят, что везение всегда на их стороне. Я переминаюсь с ноги на ногу, осматриваюсь и невольно замечаю лукавую улыбку Удачи. Вот это мне уже совсем не нравится.

– Подождите, – внезапно выпаливаю я и замечаю, как Джейсон приподнимает плечи, будто собирается развернуться и выбить из меня все дерьмо, – это не то, что нам нужно.

Джофранка застывает, словно мраморная статуя, а Манэки сверкает карими глазами, порываясь внутрь моих мыслей, которые, к счастью, сейчас слишком сумбурны, чтобы их можно было прочесть. Я ступаю вперед, а она выпрямляет согнутую по-кошачьи спину.

– А что же вам нужно, голубоглазка?

– Мы должны не найти Ариадну, а понять, как ее спасти.

– Возможно, вам повезет, и вы увидите то, что сможет помочь ей, милый, – томным, соблазнительным голосом шепчет Удача и делает несколько шагов ко мне, пленяя своими невероятно карими глазами, красотой и уверенностью. – Ответишь на вопрос, Мэтти? – В груди у меня щелкает. Очередной вопрос, и я могу ошибиться с ответом. В комнате тут же становится неимоверно жарко, и я порывисто отдергиваю прилипшую к телу футболку.

Смотрю ровно в глаза Удаче, а она вновь мне обманчиво улыбается.

– Что я загадала: любовь или ненависть?

– Любовь. – Слишком быстро отрезаю я и пугаюсь своих слов. Они сорвались с моих губ невольно и непослушно, будто и не мной вовсе были сказаны.

Я застываю, прожженный насквозь испепеляющим взглядом Удачи, а она шепчет:

– Скоро узнаем, – и кивает Джейсону, позволяя вновь подойти к Джофранке.

Пальцы женщины ласково проходятся по моей руке, а я наблюдаю за напарником, у которого на лице выгравирована стальная решительность, и затаиваю дыхание. Что если я ошибся? Он умрет, пострадает? Я искоса наблюдаю за Манэки и в очередной раз ловлю ее нахальный взгляд, который не внушает ничего, кроме обмана и невообразимого дерьма.

– Я спросила, что загадала я, – вдруг шепчет мне на ухо Удача, – а не ты.

И отстраняется с лукавой, расстроенной улыбкой, почему-то показавшейся мне еще и прощальной. Женщина делает несколько шагов назад, а я вдруг понимаю, что проиграл! Ответил неверно. Значит ли это, что Джейсону грозит опасность?

Я уверен, Манэки Нэко покинет нас в течение нескольких секунд, и вместе с ней нас покинут и ее чары. Деревня оживет, Ловари очнутся и захотят нашей смерти. Вот только к этому моменту Удачи уже на нашей стороне не будет, и мы определенно умрем. Так что я могу? Как я справлюсь с врагами, о которых ни черта не знаю?

У Джейсона больше шансов. У него больше опыта, знаний. У него...

Приподнимаю голову и делаю то, что делаю всегда, когда выбора нет, а действовать нужно в одно мгновение. Я не анализирую, не думаю о последствиях. Я знал, что Ариадна за мной вернется, когда заставил ее уйти из горящей школы. Я знаю, что Джейсон меня не бросит, если спиритический сеанс Джофранки паршиво закончится.

Срываюсь с места, грубым движением отпихиваю напарника в сторону и слышу, как он выкрикивает мое имя. Однако затем я решительно хватаюсь за морщинистые руки того старого цыгана, что впяливает в меня невидящий взор, и чувствую, как тело стремительно воспламеняется, словно погруженное в канистру с бензином. Я распахиваю рот, закрываю глаза, ощущаю, как вены на шее набухают, взрываются, и неожиданно проваливаюсь под деревянные половицы гнилого пола. Я падаю несколько секунд, но кажутся мне они целой вечностью. Я почти уверен, что прожег дерево своими ногами, что тело до сих пор пылает и жарится, словно на вертеле. Но уже в следующее мгновение меня притягивает к земле, и я грубо валюсь вниз, не объятый пламенем, не сжигаемый в агонии.

Я открываю потяжелевшие веки, нервно приподнимаюсь и понимаю, что нахожусь в огромном, темном зале.

– Черт возьми, – сипло вдыхаю, выдыхаю, прокатываюсь ладонями по потному лицу, вновь оглядываюсь, оборачиваюсь и громко сглатываю желчь, прикатившую к горлу.

Дерьмо, я только что совершил нечто невообразимое. Я только что переместился или как это называется? Как это вообще возможно?

Взъерошиваю волосы, порывисто опускаю руки и на выдохе осматриваюсь. Где я?

Здесь мало света: тусклые лампы пятнами освещают высокие, каменные стены, а над головой, в центре необъятного, сотканного из холода и мрака зала, висит громоздкая, едва умещающаяся под потолком люстра со сверкающими свечами. Золотистые узоры, словно жилы, текут по стенам, собираясь в лужи около моих ног, около грубого, прямоугольного, массивного зеркала, около емкости, наверно, достаточно глубокой и расположенной точно под люстрой. Я на ватных ногах плетусь к этой емкости, к дыре в мраморном полу, будто к бассейну, и недоуменно прокатываюсь пальцами по густой, бардовой жидкости, которой эта емкость наполнена. Подношу руку к лицу, вдыхаю и заторможено отворачиваюсь, так и не осознав до конца, что посреди зала находится бассейн, залитый чьей-то кровью.