Все готово. Прощаемся. Слышим предложение еще приезжать и слова: «Спаси вас Господь!» Карп Осипович и Агаша провожают нас до спуска с горы. Оглядываюсь и вижу на пригорке две фигурки, стоящие рядом с наклоненными друг к другу головами, как на старинных фотографиях. До свиданья, добрые люди! Встретимся ли еще?

Спуск вниз очень крутой, скользко на камнях, покрытых мхом. В глазах темнеет от боли в спине. Спуск идет минут 20, но к концу его от напряжения (все приходится делать медленно, щадя спину) трясутся руки и ноги, пот заливает глаза. Дальше путь по тропе вдоль Абакана — по ровной идти легче. Через некоторое время начинается самый трудный для меня участок пути длиной около одного километра. Идет он по крутому склону берега, по камням, по мху, колдобинам, через валежник и коряги, то с подъемами, то со спусками. Местами просто ползу на четвереньках, поднять ноги или прыгнуть не позволяет дикая боль в спине. К концу этого участка выдохся, кажется, до конца. Боль в спине невозможная, а идти ещё часа три. Глотаю очередную дозу анальгина и снова в путь. Дальнейшая дорога просто кошмар. Временами перестаю замечать все вокруг, просто машинально переставляю ноги за впереди идущим, стараюсь не отстать. Очень труден последний участок пути — много поваленных деревьев поперек тропы. А каждая колода такая для меня почти непреодолимое препятствие. Наконец, впереди сквозь деревья мелькает аэродром геологов, а затем и домики Волковского поселка. Навстречу несутся несколько лаек, а впереди всех — наш «пропавший» Каир. Метров за 200 до домиков грянул гром и хлынул ливень. Но промокнуть мы уже не успеваем — спасительная крыша над головой! Теперь отдых! С наслаждением растягиваюсь на кровати, хотя найти безболезненное положение все-таки не удается.

Вечером истопили баню, паримся с наслаждением. Беру пихтовый веник и ожесточенно хлещу по пояснице, но облегчения не наступает. Спим в чистых постелях — как приятно! Только вот по-прежнему спина болит, трудно лежать, трудно повернуться. Утром с трудом встаю, но, кажется, не хуже вчерашнего. Это уже хорошо. Ходить можно.

31 августа. Самолета нет. Сидим у геологов. Делимся впечатлениями. Узнаем у геологов много новых историй, высказываний и даже явных небылиц. Например, есть версия, что у Карпа Осиповича была вторая жена, от которой родились Дмитрий и Агафья. Сейчас якобы жена и сестра Карпа Осиповича живут в Тувинском монастыре. Вторая жена Карпа Осиповича будто бы бросила о нем фразу: «Попользовался он нагайкой!» Кажется, историю эту рассказал геологам и Абазинским знакомым Анатолий Павлович, тот человек со странностями, который жил у Лыковых зиму. Однако этот факт никак не вяжется с годами рождения детей Карпа Осиповича и многими другими фактами.

Со слов Марии Семеновны Шмаковой (поварихи геологов), тот же человек, который жил у Лыковых зимой, говорил: «Провожала меня Агафья до нижней избы. Прошли метров 10, оглянулся, а она исчезла. Испарилась! Святая!» и еще: «Агафью-то я люблю. За руки-то возьму и уведу куда хочу!» Вероятно, это продукция экзальтированного мозга данного «странного» человека, которую он выдает за правду.

Мария Семеновна рассказывает, что когда она говорила Агафье: «Береги себя, Карп Осипович уже старый, умрет скоро» — Карп Осипович услышал и говорит: «Я не умру, а если умрем, так вместе!» Страшная фраза! Если, конечно, она действительно была сказана Лыковым.

К вечеру снова баня с пихтовым веником. Затем смотрим телевизор, чешим языки.

Мои товарищи и геологи интересуются, как я нахожу здоровье Карпа Осиповича и Агафьи. Отвечаю, что в настоящее время в целом здоровье Карпа Осиповича и Агафьи следует признать вполне удовлетворительным, а способность их организма приспосабливаться к тяжелым, зачастую экстремальным, условиям жизни — удивительной, демонстрирующей огромные биологические и психологические возможности человека. Лыковы не имеют, на сколько я могу судить, болезней, широко распространенных в цивилизованном мире (гипертоническая болезнь, атеросклероз, ишемическая болезнь сердца, аллергия), но у них другие проблемы. Определенную опасность для них представляет смена рациона питания, в первую очередь, включение в него поваренной соли; огромный поток новой информации и плохая психологическая совместимость с «мирскими» людьми. Но главный для них вопрос, вопрос жизни и смерти — как устоять против «новых» микробов и инфекций, невольно заносимых им людьми и даже через идущие к ним посылки и письма.

Ночью небо изумительное! Звездное-звездное! Кажется, что это не оно над нами, а мы бродим в космосе среди ярких звезд — такое оно объемное и близкое!

1 сентября. Ждем самолет. Все мысли уже дома. Светланка, наверное, уже пошла в школу. Утро сегодня было солнечное. Затем погода быстро менялась, несколько раз шел дождь. К 17 часам прилетел АН-2, но еще целый час не могли вылететь, т. к. подул сильный ветер в каньоне Абакана. В 18 часов 8 минут взят курс на Таштып. Минут через 10 полета слева по курсу появилась синяя мгла — грозовой фронт. Справа — освещенные солнцем горы с белыми гольцами на самых высоких вершинах. Мы идем по середине. Самолет беспрерывно бросает из стороны в сторону, вверх-вниз. Слева сверкают молнии, а справа видна величественная панорама бесконечных гор. Самая высокая гора на нашем пути, по словам летчиков — 2400 м над уровнем моря. Около 30 минут идем вдоль грозового фронта. Наконец горы стали более плоскими, появились дома селений (д. Матур), пашни и вот мы уже садимся на поле аэродрома в Таштыпе. Лесники подают к самолету автобус и мы снова в гостинице «Тасхыл».

2 сентября. На автобусе лесхоза отправляемся из Тоштыпа в Абакан. Там берем билеты на поезд и, мысленно благодаря всех, помогавших нам в этой экспедиции, в 15 часов 35 минут отбываем в Красноярск. Несколькими минутами раньше, также в Красноярск, уехал одессит Вячеслав, тот самый, который ходил с нами к Лыковым. Как все-таки бывает в жизни странно — за полмесяца с человеком ранее тебе совсем не известным, встречаешься дважды, в местах, отдаленных друг от друга на сотни километров, причем без предварительной договоренности. Бывают же такие совпадения! Вячеслав рассказал как он, уйдя с нашей стоянки у Лыковых, шел к геологам. Дорожка была не совсем гладкая! Сначала он, переходя вброд Абакан, оступился на камнях и изрядно искупался, едва не погубив свою фотоаппаратуру. Потом он увидел лосиху и решил подобраться к ней поближе, чтобы сфотографировать. Едва он взвел затвор фотоаппарата, как из чащи выскочил могучий лось и попер прямо на него. Только молодые ноги спасли незадачливого фотографа от могучего защитника лосихи! Далее, идя по тропе, Вячеслав вдруг обнаружил, что потерял топорик. Решил пройти назад по тропе и поискать его. Действительно, пройдя несколько десятков метров, он обнаружил свой топорик, лежащий возле большой колодины. Нагнулся, взял его, а когда разогнулся, то в нескольких метрах от себя увидел медведя, выходящего из леса. На миг оба замерли, а затем бросились в разные стороны. Вероятно, медведь шел по следу Вячеслава (так же, как в 1980 году в этих же местах он шел по нашему следу), но не ожидал, что человек вернется. Впрочем, что было у него на уме, мы можем только предполагать! Для Вячеслава же эта встреча была мощным стимулом, позволившим ему в скором времени очутиться в поселке геологов. Вот она, матушка-тайга! Одному в ней бывает неуютно.

За окном проплывают поля и леса Минусинского района — красивые осенние картинки. Но как отличается этот пейзаж, красивый, но какой-то окультуренный, цивильный, от могучей, резкой и «непричесанной» горной Саянской тайги! Однако, через несколько часов картина за окном вагона начинает меняться, она становиться более суровой, мрачнеет. Уже нет желтизны осенних полей, светло-веселых березовых перелесков. Пространство за окном заполняется зеленым цветом хвойной тайги. Поезд втягивается в Саянские горы. И вот мы уже ползем вдоль одной из красивейших рек Саян — Кизира. Его зеленовато-синие воды поблескивают среди гор, и кажется он тихим и спокойным. Но это только из окна вагона! Вспоминаю, как несколько лет назад я путешествовал по нему в лодке. Вблизи Кизир воспринимался совсем по другому. Как и все реки Саян, он был разный: то спокойный и мирный, то быстрый, стремительный по шиверам и угрожающе ревущий на порогах. Вот впереди показалась знакомая гора, клином вдающаяся в реку. Кизир ударяется в каменный лоб горы и, выгнувшись стремительной дугой, летит дальше. А на «обочине» этого стремительного пенистого потока, под прикрытием скалы, образуется огромный водоворот и бездонная яма. Вспоминаю, как на этом месте, спинингуя с лодки, я с нетерпением и каким-то замиранием и холодком в груди все ждал, что вот сейчас из мрачно-зеленоватых глубин омута вынырнет огромный таймень и схватит золотисто-красную блесну. Ведь не может же быть, чтобы в этой бездонной яме не было многопудовых рыбин! Однажды, правда на другой реке Саяна — Чуне, мне уже приходилось тащить такую рыбину, примерно из такой же ямы под порогом. Сначала я подумал, что блесна зацепилась за камень или корягу, но затем «коряга» медленно пошла на меня. Чувствуя, что тащу необыкновенную рыбину, я позвал на помощь своего друга Юрия. Тот подошел к самой воде и приготовился помочь. Но как только я подтащил тайменя к берегу, он ударил хвостом, окатив нас с головы до ног водой, леска зазвенела и тут же ослабла. Выкрутив леску и блесну, мы разинули рты от удивления. На двух тройниках 12 и 14 (!) номера 5 жал крючков не было! Их срезало как ножом! Представляю, что это за таймень был!

Поезд все выше взбирается в горы, начинаются тоннели. Едем по трассе «Мужества». Мелькают станции, названные по имени первопроходцев трассы — Кошурникова, Стофато, Журавлева. Уже к вечеру, когда почти стемнело, впереди появляется «Чертов мост», или, как его еще называют, мост «Мужества». Он перекинут между двумя скалами через ущелье. Поезд подбирается к мосту на тихом ходу с крутого поворота. Вот он втягивается в тоннель и, выйдя из него, уже оказывается совсем близко от моста. Медленно, как бы ощупью, въезжаем на мост. Хотя уже сильно стемнело, картина, открывающая с моста, впечатляет. Далеко внизу поблескивает речка, а наш поезд словно повис в воздухе между двумя огромными горами. Грандиозное и запоминающееся зрелище!