Джайлс Пруст отвез нас с Полом обратно в контактный центр.

Мы пропустили большую часть отведенного нам для общения с дочерью времени, но оставалось еще полчаса. Начальнице контактов на вид было лет двадцать. Я никогда не забуду ее имя: Лия Гулд. «Ей куда больше подошло бы имя Лия Гул» [6] , – позднее сказала я Полу.

Она отказалась ждать в коридоре и наблюдать за нами в окошко, хотя Пруст едва ли не на коленях умолял ее дать нам хотя бы немного уединения. Нет, она настояла на том, что останется вместе с нами в крошечной комнатушке с кричаще-яркими стенами, которые буквально сочились страданиями бесчисленных семей, насильно разлученных бездушно улыбающимися надзирателями. По крайней мере, так мне в тот момент показалось.

Но как только Лия Гулд бережно вручила мне в руки Пейдж, как мое горе тотчас было забыло, пусть даже на время. Новорожденный ребенок – это такое счастье! Невозможно оставаться равнодушным к крохотному существу, наполняющему вас надеждой и радостью. Я тотчас прониклась невыразимой нежностью к моей красавице. Мы с Полом прижимали Пейдж к себе, осыпали ее поцелуями. Через несколько минут личико нашей малышки было мокрым – так мы ее зацеловали!

«Никто не заберет ее у нас, – подумала я. – Это было бы безумием, учитывая, как сильно мы ее любим. Это должно быть очевидно даже таким сухарям, как Лия Гулд».

В те мгновения я твердо верила: у нас будет общее будущее. Власти здраво посмотрят на нашу ситуацию и вернут нам дочь.

Я не могу сказать, что же случилось дальше. Знаю лишь одно: это был один из непонятных эпизодов моей жизни. Неожиданно передо мной возникла Лия Гулд.

– Хелен, отдайте мне ребенка! – произнесла она. – Пожалуйста, отдайте мне Пейдж. Прошу вас.

Сбитая с толку, я сделала, как мне было велено. Странно, наше время еще не истекло, мы пробыли в комнате всего несколько минут. По лицам Пола и сержанта Пруста, было видно, что они тоже в растерянности.

Лия Гулд буквально выбежала из комнаты, с Пейдж на руках.

– Что я сделала не так? – спросила я и расплакалась. Ни Пол, ни Джайлс Пруст не смогли ответить на мой вопрос. Я посмотрела на часы. С дочерью я провела всего восемь минут.

Эпизод этот обрел смысл позднее, когда от Нэда и Гиллиан я узнала, что Лия Гулд изъявила желание выступить в суде в качестве свидетеля по моему делу. По ее словам, я якобы пыталась задушить Пейдж прямо у нее на глазах, притворившись, будто крепко обнимаю дочь. Помню, что, услышав эти слова, я рассмеялась.

– Пусть говорит все что хочет, – сказала я Нэду и Гиллиан. – В тот момент Пол и Джайлс Пруст находились в одной комнате со мной. Никто из присяжных не поверит, что они не заметили попытки убийства, происходившей прямо у них на глазах! Господи, ведь один из них – сержант полиции!

Возможно, я была наивна. Возможно, будь показания Лии Гулд единственным «доказательством», имевшимся у стороны обвинения, я бы вышла на свободу и нам с Полом разрешили бы оставить дочь у себя. Но, хотя я еще этого не знала, вопиющая ложь Лии Гулд вскоре прозвучит пугающе убедительно, подкрепленная весомым мнением человека куда более зрелого, умеющего четко выражать свои мысли и высокоуважаемого. Этого человека присяжные восприняли вполне серьезно. Сейчас, оглядываясь в прошлое, мне трудно поверить, что было такое время, когда я ничего не слышала о докторе Джудит Даффи – той, что впоследствии сыграла роковую роль в моей жизни.

Четверг, 8 октября 2009 года

Первым раздражителем стала Чарли, вошедшая в кухню. Ее кухню. Последние полгода Саймон жил с ней в ее квартире. Большую часть времени его это вполне устраивало, хотя исключения из этого правила происходили достаточно часто, чтобы убедить его в том, что он еще не готов выставить свой собственный дом на продажу. Вторым раздражителем стали ее зевки. Никто – если он проспал несколько часов – не имеет права зевать.

– Почему ты не растолкал меня, когда проснулся? – спросила она. – Ты ведь мой будильник.

– Я не просыпался. Я не ложился спать.

Он знал, что Чарли смотрит на него. Затем ее взгляд переместился на книгу, лежавшую перед ним на столе.

– А, ты читаешь домашнее задание – жалостную книжонку Хелен Ярдли… А где прустовы желтые закладки?

Саймон ничего не ответил. Он еще вчера вечером сказал ей, что скорее отпилит себе голову, чем станет читать экземпляр, который всучил ему Снеговик. Наверное, это у женщин в крови – вынуждать вас раз двадцать подряд отвечать на один и тот же вопрос? Мать Саймона делала то же самое с его отцом. Обе бабушки точно так же обходились с его дедами. Удручающая мысль.

– Не может быть, что это тот самый экземпляр, который ты вчера заказал на «Амазоне»…

– «Слово», – резко произнес он. Односложный ответ, по форме и по содержанию. «Слово на улице» – так назывался независимый книжный магазин в центре города, гораздо менее пафосный, нежели предполагало его название. За место в его витрине соревновались книги по местной истории, садоводству и кулинарии. Саймону он нравился потому, что в нем не было кафе. Он не одобрял книжных магазинов, торгующих кофе и пирожными.