Воспоминания нахлынули снова, когда она тряслась в паланкине по прибрежной дороге, а мимо окон кабинки, которые раньше были ей только до кончика носа, покачивались с одной стороны дома, с другой – волны и корабли.

Ну же, мой пти анж! Поедем, навестим твоего папу на работе!

Мама часто ездила с ней в город, на товарные склады отца – и никогда без коробки или банки со сладостями домашнего приготовления. Это были кожукаттаи, пирожки из рисовой муки и тертого кокоса. Кайю катли, масса из молотых орехов кешью, приправленная кардамоном и нарезанная ромбиками, и ладду, сладкие шарики, которые Аниш мастерил всякий раз другого цвета и сорта, с миндалем или фисташками, фруктами или кунжутом, белые, желтые, зеленые или оранжевые.

Отец всегда радовался их приходу, и пока мама и папа сидели за чашкой чая, Георгина, объевшись сладостей, играла на полу монетками из чужих стран и сооружала дворцы из сигарных коробок.

По дороге туда мама рассказывала ей о том, мимо чего они как раз проезжали, или заучивала с ней считалочки. Или они распевали песни, которые бабушка привезла в Индию со своей родины.

Улыбка скользнула по лицу Георгины, и она непроизвольным движением стиснула крепче жестянку, лежащую у нее на коленях: кхайя, сладкие кусочки из пшеничной муки с мягкой начинкой из сиропа, которые она перед поездкой льстиво выпросила у Аниша.

Громыхая, скрипя, звеня, шум города хлынул навстречу их паланкину и забурлил вокруг него неукротимым потоком. Георгина услышала, как саис впереди выругался, повозка резко затормозила.

Георгина высунулась из окна. Мимо, покачиваясь, проплыл огромный тюк белья на голове доби-валлаха. Паланкин стоял, зажатый между другими повозками, которым надо было в ту же или в противоположную сторону.

– Яти, – крикнула она саису, – что там такое?

Саис повернулся на козлах. Паланкин Финдли был одним из немногих в городе, которым управляли с козел, потому что Гордон Финдли находил бесчеловечной обычную здесь практику, чтобы саис бежал рядом с лошадью; соответственно, Яти гордился своей работой, паланкином и туаном Финдли.

Его лицо, коричневое и изборожденное рытвинами, как грецкий орех, омрачилось.

– Минта мааф, я прошу прощения, мисс Георгина! Сейчас поедем!

Георгина со вздохом откинулась на спинку сиденья. Ее коленка сама по себе начала покачиваться, пальцы отбивали быстрый такт по жестяной банке, и она снова выглянула в окошко. Теперь она увидела впереди воловью упряжку, которая стояла поперек дороги и явно не могла двинуться ни вперед, ни назад. Оба серых вола стояли неподвижно, опустив головы, глухие к крикливым приказам, манящим призывам и щелчкам кнута.

Позади воловьей упряжки уже виднелся горб моста, на котором выстроились в двух направлениях два ожерелья из телег и колясок, которые то останавливались, то мягко продвигались вперед. Георгина вспомнила: раньше саис всегда довозил их именно до этого моста, только тогда он был узкий и пешеходный. Дальше они шли пешком, мама крепко держала ее за руку, решительно шагая в своей широкой юбке, высоко подняв голову, и широкие поля ее соломенной шляпы трепетали на ветру. Георгина то и дело задирала голову, любуясь своей матерью, которая была тонкой и хрупкой, но вид имела такой гордый и бесстрашный, что все уступали им дорогу. Как будто видно было по ней, что в Индии она сопровождала своих братьев в охоте на тигров.

Георгине часто казалось, что она похожа на львицу, с карими глазами в золотую и зеленую крапинку, особенно когда по утрам и вечерам ее темные волосы были распущены и стекали по плечам, тяжелые и шелковистые. Для нее в ее четыре года такое путешествие было большой нагрузкой, и на обратном пути в коляске она засыпала на коленях у мамы. Расстояние, которое теперь казалось ей чуть больше кошачьего прыжка, потому что Сингапур был маленький город, даже маловатый для такого множества людей, повозок и огромного количества товаров, и все его пространства были обозримы.

Георгина не выдержала долгой неподвижности; она распахнула дверцу и выпрыгнула из паланкина.

– Я пойду вперед, – крикнула саису. – Поезжай следом, как только освободится дорога!

Яти выпучил глаза и испуганно завопил:

– Нет, мисс Георгина! Сейчас уже поедем! Подождите! Пожалуйста, мисс Георгина!

Георгина весело помахала ему рукой и нырнула в дорожную гущу, лавируя между экипажами.

Зажав банку с печеньем под мышкой, она тихонько напевала, и в такт ее широким шагам пританцовывала у нее за спиной шляпа, завязанная спереди лентами. На душе у нее было легко и привольно; она взбежала на горб моста, навстречу разноцветным фасадам китайских складов, с черными и золотыми надписями на багряных баннерах, напоминающими журавлей и пагоды, цветущие ветки, пальмовые листья и астры. Она была здесь однажды и с Ах Тонгом, много позже; когда именно и зачем, она теперь уж не помнила. Но еще помнила маленькие лавки и киоски по другую сторону складов, наплыв чужеродных, ярких вещей и всепобеждающие, интенсивные, волнующие запахи и китайские лица, приветливо обращенные к ней.