Шрифт:
Слёзоньки не лей, дослушай свою разошедшуюся мать, но я же тебя за язык не тянула, сама правды захотела.
Да, у меня сейчас есть шикарная квартира в Москве, теперь ещё появилась дача, не скрою, есть и сбережения, и золотишко водится.
Могу тебя заверить, что не только оставшееся от Ривы, я те украшения все сохранила, даже брошь, и та вернулась ко мне.
Мне переправить их хозяйке никак не удавалось, а теперь, когда будешь уезжать в Израиль, наряжу вас с Маечкой, как новогодние ёлки.
Ну, и подошли к твоему главному вопросу, зачем я связалась с этим Марком, и влезаю в сомнительные дела...
А кто меня кормить до старости будет, ты?
А, может, государство побеспокоится?
Конечно, побеспокоится, пенсию отвалит рубликов сорок.
За эти денежки и будем с сынишкой жировать, как раз подоспеет, он в армию, а я на пенсию или наоборот.
Вас старших выучила, а Сёмочка после армии может и на стройке поработать, потому что его сестричке вдруг за маму стыдно стало, добродетельной себя возомнила, а скажи мне миленькая, где пять тысяч за своё высшее образование будешь брать, чтобы оплатить государству перед отъездом в Израиль...
Может сама честно заработаешь, а, может быть, тебе муженёк чемодан денег оставил?!
Не плач, не плач, я не жалуюсь и не упрекаю, просто выдаю, что на душе накипело.
Я понимаю, что ты сейчас находишься не в лучшем положении, и без меня у тебя есть, за что или за кого поплакать, но из-за этого ты не должна свою злость и обиду выплёскивать на мать, которая сегодня, как и раньше, хочет тебе помочь во всём, в чём только сможет.
А если предостерегаю от некоторых необдуманных поступков, это не со зла, а от желания уберечь.
Анюточка, ты же знаешь, чего мне будет стоить разлука с тобой, я не от желания избавиться от тебя, хочу отправить побыстрей в Израиль, а от моей безумной любви к тебе.
Из-за этой сумасшедшей любви, я могу расстаться навсегда со своей девочкой, которая на протяжении тридцати лет была мне отрадой, надеждой, гордостью и подругой.
Ну, пора и заканчивать мне свою отповедь или исповедь...
Доченька, ты уже у меня тоже взрослая и самостоятельная, а, пробыв две недели в разлуке с любимым мужем, места себе не находишь.
А, теперь посмотри на всю мою жизнь, на мои разлуки и на моё одиночество.
Ты, очень рано стала делать выводы и ревновать меня к первому же оказавшемуся возле меня после долгого перерыва мужчине.
Я тебе сейчас скажу, не как дочери, а как взрослой женщине и моей подруге.
У нас с Марком близко ничего не было, о чём ты подумала, а прояви он хоть чуточку интереса не только ко мне, как к партнёру по гешефту, а к моему телу, и я не знаю, что тебе сказать, я и себе ничего не могу ответить, как бы отреагировала...
И резко отвернувшись от дочери, как будто сама себе прошептала:
– А, наверное, знаю...
глава 38
Фрося закусила нижнюю губу и невидящим взглядом уставилась в окно.
Аня уткнувшись головой в колени, горько плакала, никогда ещё мать так не разговаривала с ней - сердито и с жестокой откровенностью.
То, что открылось для неё сегодня, разрывало душу на части.
Хотя, разве она не догадывалась о многом из сказанного матерью, разве она не ценила всё то, что она делала для неё, но никогда ей и в голову не приходило, насколько та несчастная в своём одиночестве, и, как ей тоже бывает необходимо опереться на крепкое мужское плечо.
Из этого неприятного разговора Аня вынесла многое, о чём раньше только могла догадываться, оглянувшись мысленно назад, она вдруг ясно увидела, что у матери с ранней юности никогда не было опоры в лице близкого человека, такой, какой она была для неё.
В своём эгоизме ребёнка, она никогда не задумывалась о том, что мать тоже нуждается в ласке, в опоре и в элементарной плотской любви мужчины.
Ведь за все свои сознательные годы, Аня никогда не наблюдала рядом с матерью человека, который мог бы скрасить ей одинокие ночи и выпавшие на её долю трудности жизни.
У них, у детей, создалось твёрдое убеждение, что их мать вполне самадостаточная, сильная и волевая женщина, для которой, казалось бы, не существует никаких преград.
Конечно, Аня не наивная девочка, сама уже несколько лет, как замужняя женщина, но мужчины прошедшие и оставившие след в судьбе матери как-то не воспринимались всерьёз.