На Тамбовщину стремительно надвигалась осень. Пора сбора урожая и очередной продовольственной кампании большевиков. Эсеровский центр понимал, что, сорвав продовольственную кампанию коммунистам, он значительно осложнит им жизнь. Понимал это, естественно, и сам Антонов. Он отдал команду усилить борьбу с продотрядовцами и, одновременно, перекрыть железнодорожную линию, связующую Тамбовщину с Москвой. Вплоть до разборки рельсов. Последнее он поручил сделать отряду под руководством Маруси Косовой.

Одновременно бои начались и на других направлениях.

19 августа боевая дружина Григория Плужникова напала на деревню Бахарево Протасовской волости, где безобразничал красный продотряд. Силы были неравными и продотрядовцы довольно быстро оказались разбитыми. Часть их Плужников обезоружил, двух взводных-коммунистов расстрелял. Однако половине отряда, прикрываясь пулемётными очередями, всё-таки удалось уйти и двинуться в сторону волости.

Григорий Плужников собрал на сход жителей окрестных сел (Каменка, Кашинка, Афанасьево) и объявил:

— Началось крестьянское восстание против советской власти!

Довольно крупные отряды мятежников, состоявшие из всадников по 300-400 человек, вооружённые винтовками и пулемётами, захватывали сёла, громили волостные и сельские Советы, разоряли коммуны и совхозы.

20 августа ровно в полночь в селе Токаревка была получена срочная телеграмма-приказ из Тамбова — в течение двенадцати часов сформировать отряд в 60 штыков и выступить на станцию Ржакса. В ту же ночь в Токаревке была объявлена мобилизация коммунистов в радиусе сорока пяти вёрст. Коммунисты явились по первому зову. Село превратилось в военный лагерь. Но ровно в полдень 21 августа лагерь был оставлен и маленький боевой отряд коммунистов, во главе с Николаем Жиркуновым выступил в направлении на Большую Лозовку и Каменку. В Токаревке же остался лишь крохотный гарнизон.

По пути к Каменке токаревцы встретили остатки того самого бахаревского продотряда. Жиркунов предложил им объединиться, но продотрядовцы отказались. Спустя несколько суток стало известно, что их окончательно разбили и обезоружили, отобрав, в том числе, и пулемёт.

От села Протасово до самой Ржаксы Токаревский коммунистический отряд шёл, словно оккупант по чужой земле. Везде их встречали враждебно, старались не попадаться им на глаза, а попавшиеся на глаза старались не отвечать на их вопросы. От такого отношения своих же земляков просто оторопь брала: и это для них, угрюмых мужиков и баб, мы, коммунисты, устанавливали советскую власть? Впрочем, и без ответов на вопросы было понятно, что токаревцы двигались по следам антоновцев.

22 августа отряд, наконец, прибыл на станцию Ржакса, где располагался Оперативный штаб Тамбовского командования. Там его включили в реестр командования под наименованием "Первый коммунистический Токаревский отряд". Практически сразу по прибытии отряд отправили в погоню за партизанами в район станции Орловка. Путь лежал через село Нижне-Шибряй. Едва завидев красных, в селе подняли тревогу и немедленно отправили Антонову сообщение. Тем временем Жиркунов приказал привести к нему на допрос местных жителей. Первым привели сельского дьякона, затем ещё нескольких мужиков. Все они в один голос отвечали, что никаких бандитов у них в селе не было и нет. Впрочем, они были недалёки от правды, поскольку, естественно, ни антоновцы, ни красные себя бандитами не считали и не именовали. У каждого было своё, особое, имя.

— Темнят, сволочи! — ругался Жиркунов, оставшись один. — Эсеро-кулацкие подпаски!

Но токаревцам ничего не оставалось, как заночевать в этом селе. И ночью же на токаревцев налетела разведка Антонова. Впрочем, как налетела, так и улетела: после короткой перестрелки, разведчики скрылись. Погоня за ними оказалась безрезультатной: ночь и лес, поди найди лесных жителей. Но тут Жиркунову повезло. Утром, 23-его, к нему, тайком от мужа, пришла жена местного кордонщика.

— Спасите мужика моего неразумного от бандитов, — со слезами на глазах и с мольбой в голосе обратилась она к красному командиру. — Антоновцы выкопали у нас весь картофель в огороде, да ещё и мужа застращали, и всех наших, чтобы молчали о них.

— Успокойтесь, женщина, — обрадовался Жиркунов. — И ни о чём не беспокойтесь. Мы для того и пришли сюда, чтобы избавить вас от бандитов.

— Только мужику моему не говорите, что я у вас была-то. Запорет ведь меня, несчастную.

— А вот этого мы не позволим! — заверил её Жиркунов.

— Ну да, это вы сейчас не позволите, — плакала женщина, — а завтра уйдёте, и кто ж ему сможет запретить...

— Вы меня не совсем поняли, товарищ женщина, — Жиркунов взял её под руку, подвёл к стулу и посадил на него. — Мы, коммунисты, пришли всерьёз и надолго. Уйдём мы, здесь останутся наши товарищи. Мы не для того революцию совершали, чтобы позволять всяким несознательным мужьям измываться над жёнами. Вот построим социализм и все, даже вы, даже любая кухарка сможет управлять государством нашим.

И тут женщина испугалась. Перестала плакать, испуганно глянула на Жиркунова и перекрестилась.

— Свят, свят! И что же вам кухарка направит? — она встала и направилась к выходу, бормоча про себя:

— Богу богово, кесарю кесарево.

Жиркунов тут же связался с ближайшим продотрядом Попова и отрядом Кирсановского уездного военкома, запросив у них подмоги. По прибытии помощи Жиркунов направил объединённый отряд в лес, в котором и скрылись антоновцы. Под угрозой расстрела в проводники были взяты местные крестьяне, а также тот самый кордонщик. Впрочем, и поляки в своё время брали в проводники местного костромского крестьянина Ивана Сусанина! Разумеется, мужики повели красноармейцев обходными путями, а самым коротким, в то же время, направили к Антонову осведомителей. Таким образом, антоновцы уже ждали гостей. Но особо упираться им не было резона: главное, заманить красноту поглубже в лес. Поэтому, после непродолжительной перестрелки, антоновцы вброд перешли реку Ворону. А после переправы разделились на две группы — одна направилась через село Перевоз в Тамбовский уезд, в село Хитрово, а другая — на Каменку.