Старых положил "отпускной билет" на грудь пленному, Токмаков же вышел в сени и крикнул фельдшера, Павла Галактионовича Полякова, крестьянина села Калугино, земляка антоновского адъютанта, перешедшего к Антонову в Инжавине. Тот выслушивает чекиста, щупает пульс и делает своё заключение:

— Пульс бьётся нормально. Жить будет.

— Так эта собака ещё и притворяется, — восклицает Токмаков и кричит в окно Антонову:

— Степаныч! Можно его отвести в яругу? Для примера. Чтобы не притворялся.

— Хорошо! — ответил Антонов.

Токмаков со Старых взяли Адамова под руки и потащили его на улицу. Спустя всего полчаса молодой чекист уже лежал на дне оврага с разрубленной головой к вящему удовольствию круживших в небе стервятников.

Участь Адамова постигла и председателя Александровского волисполкома Тамбовского уезда (именно в этой волости находилась Каменка) коммуниста Владимирова с помощниками Зайцевым и Прозоровым.

В течение недели вся южная и юго-западная части Кирсановского уезда, северо-западная Борисоглебского, южные и юго-восточные волости Тамбовского уезда были охвачены стихийным движением, направленным к свержению советской власти. На узкоколейке Тамбов-Тулиновка антоновцы несколько ночей подряд пытались устроить крушение поезда, ведущего каждый раз до пятидесяти рабочих. Усиленно жглись заготовки торфа, дров и лесные делянки тамбовских лесничеств. Участились грабежи и нападения на всех проезжих дорогах. Губернские чекисты, не говоря уже о других советских и партийных работниках, были захвачены врасплох. Губернский комитет РКП выдвинул лозунг: "На ликвидацию мятежа!"

В Тамбове срочно создаётся военный совет в составе губернского военкома Шиндарева, временного исполняющего обязанности председателя Губчека Тарасковича и комбрига ВНУС Благонадеждина. На места (в Рассказово и Сампур) высылаются военные штабы и выездные сессии Губчека и Реввоентрибунала. Двинуты отряды и мобилизованных коммунистов.

В это время Михаил Поколюкин с остатками своего отряда был переброшен в Рассказово. Там же находился и военный штаб, во главе с бывшим председателем Тамбовского Уисполкома Смоленским, и кавалерийский милицейский эскадрон под командованием Морозова и его помощника Шевякова.

Поколюхину принесли простую телефонограмму, переданную из Тамбова. В ней сообщалось, что постановлением губкома РКП, Губисполкома и Губчека для более успешной борьбы с бандитизмом и суровой революционной расправы над руководителями и участниками его, создаются выездные сессии Губчека с присвоением им прав Коллегии Губчека. Первая — в районе Рассказово-Инжавино в составе Ивана Кирьянова (коммунист-рабочий), Алексея Евплова (коммунист-рабочий) и чекиста Михаила Поколюхина; вторая — в районе Сампур-Жердевка в составе Суворова, Жирова и Летуновского (все чекисты, члены РКП). Обеим сессиям приказано немедленно приступить к работе.

Буквально на следующий день в Рассказово прибыли Кирьянов с Евпловым. Быстро из местных кадров были созданы разведывательно-оперативный и следственный аппараты. И уже через пару дней начались первые суды над теми, кого обвиняли в участии в вооружённом мятеже или, хотя бы, в пособничестве ему. Милицейский же кавалерийский эскадрон делает неожиданный налёт на село Верхнее Спасское, где захватывает целую толпу партизан с холодным оружием.

Впрочем, эти меры лишь несколько отсрочили готовившееся полномасштабное начало открытых боевых действий Александра Антонова с советской властью. Война партизанская вот-вот должна была превратиться в войну открытую.

На Тамбовщине стояло жаркое лето двадцатого года. В воздухе запахло порохом.

Антонов собрал в штабе всех своих соратников и отдал им устный приказ:

— Всех, кто словом или делом будет мешать нам, — в яругу и башку долой. Семьям дезертиров приказать, чтобы их ребята явились домой, а штаб должен прислать их ко мне. В сёла никого не впускать, а то коммунисты будут шпионить. Установить своим пропуск, а чужих — задерживать. Если придёт малый отряд красноты — обезоружить и в яругу. Если сильный отряд явится, попрятаться и донести мне. А в случае, кто будет выдавать красным наших, — беспощадно рубить. Оставшееся имущество врагов народа — конфискуется. Отныне мы здесь будем устанавливать свою власть. Мы начинаем серьёзную войну с Советами.

Делал свою работу и эсеровский тамбовский губком "Союза Трудового крестьянства". Был составлен текст воззвания, рассчитанный на мобилизованных большевиками красноармейцев (думаю, ради исторической правды, стоит сохранить оригинальную орфографию):

"ВОЗЗВАНИЕ.

Друзья моболезованные, пора проснутся довольно слушать нахалов коммунистов порозитов Всего трудового народа. Долой порозитов, Всего трудового Народа, долой братоубийственную войну, друзья моболизованные бросте оружья идите домой защищать свой хлеб, добытый потом и кровью своего гражданского права. Вспомни брат моболизованный дай справедливый отчёт что Вы делаите, за что Вы защищаете этих нахалов коммунистов-террористов Всего трудового народа, Долой Лениных еврейских декретов и поганый совет. Да здравствует комитет учредительского собрания.

Губком".

Момент для открытого вооружённого выступления Антоновым был выбран очень и очень удачно. Продразверстковый пресс советской власти развёртывался со всей энергией идиотизма. Армейские регулярные части были выведены из губернии и брошены сразу на два фронта — против Врангеля и Польши. В Губчека одну часть мобилизовали на тот же польский фронт, а другая часть была арестована за шантаж. Губернский комитет РКП также был ослаблен многочисленными и крупными мобилизациями. С другой стороны, в это же время в Тамбове и Тамбовском уезде были разбросаны и расклеены эсеровские прокламации, в которых гражданская война именовалась "нелепой чехардой", а красноармейцы призывались к братанию с белогвардейцами. И эти прокламации также сыграли свою роль. К Антонову хлынул новый поток недовольных советской властью.