Мелинда в ответ молча глядела на отца и презрительно улыбалась.

– Кто тот парень, который тебя привез?

Мелинда продолжала невозмутимо улыбаться.

– Ты хоть знаешь, как его зовут?!
– напирал Эдвард Мерцер, стоя у входных дверей.

Без ответа.

– До каких пор это будет продолжаться?!!

– Я уже давно совершеннолетняя и могу делать все что хочу и что считаю нужным, - наконец ответила Мелинда, нарочно гнусавя, чтобы позлить отца.

– Тогда, хотя бы изволь уважать дом, в котором прожила твоя мать, до того как преждевременно покинула нас. Дом, в котором живет твой никчемный отец, который не смог должным образом воспитать свою дочь. Дом, в котором ты изредка появляешься, чтобы поесть, выпросить денег и иногда переночевать.
– После небольшой паузы, Эдвард Мерцер добавил, - Уж лучше я отдал бы тебя в школу для девочек при монастыре, когда была такая возможность. Может быть, тогда ты поняла, как важно ценить семейный очаг.

– О каком очаге идет речь, отец!
– встрепенулась в гневе Мелл, уже не играя роли более пьяной, чем есть на самом деле.
– Этот очаг потух вместе со смертью матери. Как только она умерла, ты тут же стал искать покой и утешение в своей проклятой работе, забыв о том, что у тебя осталась дочь. Дочь, которая лишилась не только материнской, но и отцовской заботы, при живом отце. Но он из-за своего эгоизма, своего самолюбия, решил пожалеть только самого себя, родимого!

– Я нанял тебе сиделку и приходил в каждый вечер домой, - ушел в оборону Мерцер.

– К черту няньку! К черту тебя и твои ночные приходы домой!
– Мелл знала, что завтра утром ей будет неприятно вспоминать эту тираду, но сейчас она просто не могла остановиться.
– Ты даже не приходил желать мне спокойной ночи и поинтересоваться, как я себя чувствую.

– Я спрашивал у миссис Уйнторп.

– По мне - это равно с безразличием. Ты ложился спать, даже не заглянув ко мне. Словно для меня в твоей душе не хватило места. Все свое тепло ты раздавал проституткам, не дожидаясь даже того дня, когда материнский прах остынет. И теперь ты просишь уважения?! Ты, который сам даже не знает, что значит это слово. Ты, который...

Ее слова оборвались, когда Эдвард Мерцер вмиг оказался рядом, и его ладонь со звонким хлопком отпечаталась на ее щеке.

– Никогда не говори мне то, чего сама не знаешь, - прерывисто заговорил Мерцер, тряся указательным пальцем перед лицом дочери.
– Я всегда любил твою мать и чтил память о ней.
– Он замолчал, глядя в ее широко распахнутые от изумления глаза. Затем, он медленно опустил руку.
– Извини, дочка, я не хотел. Прости...

– НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!
– закричала Мелл, и уже не сдерживая слезы, побежала вверх по лестнице, в свою комнату.

– Мелл!
– прокричал ей отец вдогонку, но Мелл не обернулась.
– Прости меня!

Эдвард Мерцер смотрел в след дочери, пока она не скрылась за стеной коридора, а потом раздался сильный удар захлопнувшейся двери. Мерцер неторопливо повернулся спиной к лестнице и подошел к стеклянному журнальному столику, на котором, помимо журналов, стояла пепельница и сигареты, с пониженной концентрацией никотина, производства его фирмы. С дрожащими руками, он прикурил от зажигалки "

Зиппо

" и сел в кресло, наконец, осознав, насколько сильно напряжена его спина.

"Она ко мне несправедлива", думал Мерцер, выдыхая клубы дыма в потолок, хотя и знал, что миссис Уйнторп не любила, когда он курил в доме, в этом она была непреклонна даже по отношению к хозяину. "Я всегда был хорошим отцом и любящим мужем, чтобы она не говорила". Он не мог понять, в чем была его ошибка и когда она переросла в настоящую угрозу для созданного им, столь непосильным трудом, очага. В переполненный стакан, вода в котором может перелиться через край лишь с добавлением одной единственной капли. Возможно, весь мир созданный им (все во благо жены и дочери, а затем только ради дочери) сейчас стоит на грани и для полного разрушения нуждается лишь в одной капле...

Этот мир скуп и надо брать от него все, пока двери в его сокровищницу приоткрыты - с этим убеждением, Эдвард Мерцер жил всю свою сознательную жизнь. Этот мир любит ложь, воровство и эгоизм, а иногда и усердный труд. И просто ненавидит простых работяг, пессимистов и неудачников. Эдвард Мерцер всегда стремился стать любимчиком Судьбы и в конце концом в этом преуспел, доказав, в первую очередь самому себе, что выход есть из любой ситуации, надо лишь уметь его видеть.

Но что делать, когда твои дела идут в гору, а любовь твоих близких черствеет и покрывается плесенью?

Эдвард Мерцер потушил сигарету в пепельнице в форме перевернутого на спину краба, подаренную ему на юбилей работниками его компании. Нельзя было сказать, что он был от нее в восторге, но он ценил все подарки, как бы безвкусно они не выглядели.

– Мистер Мерцер?

Он поднял голову и посмотрел через плечо, откуда раздался сонный голос экономки.

У дверей на кухню стояла миссис Уйнторп - дама шестидесяти лет, не очень высокого роста - в ночном халате.

– Стив разбудил меня и сказал, что вы хотите меня видеть. Что-то с Мелл?