Шрифт:
Нерон глянул в окно. Сквозь густую пыль из дворца Антония пробивалась полоса света.
— О чем моя мать сейчас думает?
— О тебе и обо мне. Пришел наш черед. Прежде всего — твой.
— Мой?
— Да! Она тебя перехитрит. У нее достаточный опыт. Она имела трех мужей. Первым был твой отец Домиций.
— Мой отец… — повторил Нерон.
— Вторым — был богатый патриций. Всякому известно, что она отравила его из-за его огромного состояния. А Клавдий попросил пить…
— Это я сам видел! — воскликнул Нерон.
— И ты еще колеблешься! — громко крикнула Поппея. — Чего ты ждешь?
Нерон бросился на ложе.
— Она начало, мать! — сказал он. — Благодаря ей — я на земле. И благодаря ей — я здесь, в этой непроглядной тьме!
Поппея упала на ложе рядом с императором. Волосы ее распустились. Она неслышно заплакала и больше не шевельнулась.
— Что с тобой? — взмолился он, — отчего ты не отвечаешь? Или ты не слышишь?
Глаза Нерона привыкли к темноте и он различал неверный свет, излучаемый наготой Поппеи. Она лежала равнодушная и безжизненная. Спазмы волнами пробегали по ее телу. Затем оно застыло, окаменело. Широко раскрытые глаза перекосились.
— Куда ты уставилась? Она помешалась! — вскрикнул Нерон.
Он попытался успокоить ее и согреть поцелуями ее губы; но они застыли и леденили его собственное дыхание.
Время томительно тянулось.
— Бедная! — простонал он. — Какие мы оба несчастные!..
Поппея глубоко вздохнула и очнулась. Ее левая щека словно одеревенела. Нерон смотрел на нее. Такой же несчастный, как и она, он читал на ее лице родное ему горе.
Он оглянулся на прошлое, и перед ним всплыло воспоминание…
— Однажды, — прошептал он, — и со мной это случилось. Я был простерт на постели и не мог спать; совсем как теперь. Мне казалось, что ночь длится без конца Я ждал утра…
Поппея прислушалась.
— Утром я лежал бы все так же — но…
— Но? — переспросила она.
— Наступил день… Торжественная трапеза… Британник…
Они вновь умолкли.
— И тебе тогда стало легче, не правда ли? — убежденно произнесла Поппея.
Нерон несколько мгновений промолчал. — Не знаю!
— На тебя тогда снизошел покой, — подсказала она.
— Да… Я обрел спокойствие и мир.
Они повернулись лицом друг к другу, взоры их слились; губы соприкасались; они словно налету ловили их движения и предугадывали слова. В выражении их черт появилось какое-то сходство; в них была та же мука и та же тревога. На устах Нерона Поппея прочла нерешительное «но»… Она закрыла их поцелуем и передала Нерону свою горячку. Безмолвные, оба чувствовали, что думают об одном и том же.
— Да? — умоляюще, едва внятно спросила Поппея.
— Да! — глухим, подавленным голосом ответил Нерон.
За окном все еще кружил ураган. Он вцеплялся в оливковые деревья и переворачивал их листья светлой стороной вверх. Деревья стали походить на огромных женщин в белых туниках.
Но дождь никак не мог пролиться.
XXV. «Преданнейшая мать»
Нерон и Поппея испробовали все возможное. Император не одобрял яда: он знал, что от него на трупе выступают пятна и что он, таким образом, наводит на след…
Поппея посоветовала Нерону для вида помириться с матерью, и он последовал ее совету. Он направил все свои усилия на восстановление добрых отношений с Агриппиной. Он хотел завоевать ее прежнее доверие и в совершенстве разыгрывал свою роль. Он вернул матери ее телохранителей, при встрече целовал у нее руку, оказывал ей всяческое почтение и внимание.
Аницет, командующий Мизенумским флотом, велел построить галеру и тайно наполнил ее свинцом, дабы ее корпус, не выдержав тяжести, дал трещину в открытом море. Он рассчитывал, что при кораблекрушении Агриппина погибнет. Но старая императрица была настороже, и ее не удалось заманить на галеру.
Император, Поппея и Аницет, ненавидевшие Агриппину, приходили в отчаяние. По наущению Поппеи свод в опочивальне старой императрицы был пробит. Но попытка вызвать обвал и таким образом убить Агриппину тоже не удалась и только ухудшила положение покушавшихся.
Тогда Аницет принял иное решение.
Около полуночи он ворвался с двумя моряками в загородную виллу, где императрица-мать лежала больная. Все трое вломились в двери и вторглись во внутренние покои. Впереди шли крепкие моряки Олоарций и Геркулес. За ними следовал Аницет.
Моряки были вооружены лишь веслами, но Аницет держал обнаженный меч. В опочивальне было темно. Лишь слабое пламя ночного светильника тускло мерцало.
Маленькая рабыня, спавшая около ложа Агриппины, вскочила и с воплем выбежала.