НИКОЛА

— Мамочка? — спрашивает меня Ава, заходя на кухню и неся своего Снуффи, пока я разгружаю посудомоечную машину.

— Да, ангел? — отвечаю я, разглядывая стакан на просвет, проверяю, остались ли пятна от воды.

— Почему ты не делаешь себе ваву?

Вот черт.

Прошло две недели с тех пор, как я переехала в новую квартиру и около трех недель с того времени, как Ава стала получать инъекции инсулина. Она не против прокола пальчика глюкометром, она думает, это как в Спящей красавице, когда Красавица уколола руку веретеном – думаю, Ава ждет, что за ней тоже придет ее принц Филипп. Но вот укол, укол это другое. Она не всегда плачет, но я вижу, ей больно, и кажется, не имеет значения, куда именно я его делаю. Полагаю то, что она называет это «вава», не помогает.

Я ставлю стакан на стол и приседаю вниз, чтоб быть на одном уровне с ней. Заправляю ей волосы за ушки.

— Я не делаю себе ваву, потому что я уже выросла. Тебе надо лекарство, надо убедиться, что ты вырастешь такой же большой, как мама. Но не каждый ребенок получает лекарство. Только особенный. И ты одна из особенных, ангел.

Ава кривит губы, но затем кивает.

— Хорошо. — А потом со Снуффи бежит в гостиную. Мое сердце увеличивается в объеме. Иногда, быть матерью такое проклятие, обнаружить что способность любить так сильно, это больше, чем вы могли себе вообразить, а затем быть навсегда привязанной к этой лапочке, не важно, насколько она взрослая, не важно, можете вы защитить ее или нет.

Я вздыхаю и заканчиваю убирать остальные тарелки. Сегодня утро субботы и я знаю, что забыла забрать из почтового ящика вчерашние газеты. Я отвечаю на каждую вакансию, которую могу найти, по крайней мере, если она хоть как-то связана с моей специальностью. Но меня пригласили лишь на одно собеседование. Это было неделю назад, должность продавца в магазине одежды. Я уже больше не жду ответа с замиранием сердца. Хоть я и знаю, что в наши дни большинство вакансий публикуется в интернете, я не собираюсь рисковать и проверяю объявления в газете.

— Ава, мама сходит вниз, заберет газеты, хорошо? — Говорю я ей, направляясь к двери. — Оставайся здесь, я скоро вернусь.

Она кивает, сосредоточившись на мультике по телевизору. Я смотрю во что я одета – пижамные штаны, тапочки и майка, ну, по крайней мере, я надела лифчик. Я знаю, кто мой сосед, и последнее, чего я хочу, чтоб мои соски играли в гляделки с Брэмом.

За последние две недели я видела Брэма лишь мельком, он уходил и приходил, несколько раз заходил меня проведать. На его лице всегда эта вечная ухмылка, словно он вот-вот выдаст какую-то колкость или комментарий в мою сторону, но нет, он этого не делает. Не знаю, то ли он пытается вести себя лучше, то ли он просто устал меня доставать.

Что я знаю, так это то, что парень любит трахаться. Много. Просто обалдеть как много. Я удивлена, как у него член еще не взорвался. Моя спальня рядом с его, и я слышу его даже в гостиной, когда Ава не спит, это слегка неудобно. До сих пор она, кажется, ничего не заметила, но это потому, что когда я его слышу, то сразу же включаю телевизор или музыку. Он довольно громкий и его девушка еще громче. Можно предположить, что он забавляется с одной девушкой, но я в этом не уверена. Это определенно не Астрид. Последний раз я видела его с темнокожей моделью с такой задницей, что даже я уставилась на нее словно под гипнозом.

И я точно могу сказать, девочки не притворяются, а значит Брэм чертовски хорош в том, что делает. Их крики в пылу страсти такие удивленные, словно они поверить не могут, что с ними случилось такое удовольствие. Полагаю, что девиз о нем не врет – одна ночь в его постели, твои ноги так и останутся навсегда раздвинутыми.

Тем временем есть я, которая ни с кем не встречается, а удовольствие я получала последний раз пару дней назад в душе, играя со своим БНБ, мой Бойфренд На Батарейках. Он чаще всего доставляет мне удовольствие, и я начинаю любить его за эту надежность.

Я забираю почту из почтового ящика в холле, а затем иду обратно наверх. Приближаясь к двери своей квартиры, я вижу, что дверь Брэма открывается. Мое сердце на мгновение замирает – не знаю, почему – но тут я вижу девушку с прической боб. Она одета в черную кожаную мини-юбку, могу точно сказать, это искусственная кожа; топик, который выглядит так, словно фею вырвало блестками прямо на него; в руках она несет подделку Valentino. Под глазами вчерашняя тушь.

Старое доброе похмельное раскаяние.

Она видит меня и застенчиво улыбается.

— Привет.

— Привет, — говорю я ей, открывая дверь. — Мне нравятся твои туфли. — Это не совсем правда, но звучит будто так и есть.

— О. — она растерянно смотрит на них. — Спасибо.

Я смотрю, как она быстро идет вниз и исчезает, будто бежит с места преступления.

Внезапно дверь Брэма открывается снова, он высовывает голову, его темные волосы примялись. Он смотрит вниз на пустой холл, а потом замечает меня и самоуверенно улыбается.