— Ты и так достаточно сделал. — И мне правда нужно, чтоб мой долг перед ним оставался настолько маленьким, насколько возможно. Но я понимаю, что снова звучу как стерва, поэтому говорю. — Как только я получу работу, я поеду в Гудвил и что-нибудь найду.

— Кстати, как проходят поиски? — спрашивает он. — Поиски работы?

— Хреново, — отвечаю я.

— Хреново! — вопит Ава. — Хреново! Хреново! Брэм – лала-динь-дон!

— Вот теперь больше похоже на правду, — комментирует Брэм.

— Ава, нельзя говорить это слово, — ругаю я ее, а потом мысленно себя, ляпнула ведь такое в ее присутствии.

— Брэм? — спрашивает он.

— Нет, то…ты знаешь, о каком слове я говорю. Брэм. Не говори это слово. Это очень очень плохое слово.

— Очень, очень плохое, — говорит Брэм, его голос внезапно становится хриплым. Не знаю почему, но внезапно у меня по рукам бегут мурашки, а в животе разливается тепло.

Я смотрю, как он идет на кухню и берет пару бокалов. Хорошо, полагаю, это сейчас произойдет. Перед тем, как у меня появляется шанс сказать ему, что сейчас слишком рано, чтобы пить, вино уже открыто.

— Мамочка, — говорит Ава, пока я пытаюсь открыть суперклей.

— Что?

— Брэм! — кричит она и бежит в свою комнату, снова напевая песенку.

— Брэм всегда было ругательством в моей семье, — говорит он, подходя с бокалом вина и протягивая мне. Затем он кладет руку мне на плечо, сжимает его на одну горячую секунду и ведет меня к дивану. — Посиди здесь. Позволь мне починить твой стол.

— Но, — протестую я.

— Сядь! — говорит он, указывая на меня. — Расслабься хоть раз, ладно?

Расслабиться? Он посмеется над этим, стоит ему хоть на секунду пожить так, как живу я.

Но я сажусь. Делаю глоток вина (оно чертовски приятное). Смотрю, как он намазывает клеем ножку стола, ставит ее на место и прижимает. На самом деле, я смотрю на его мышцы. Он в голубых джинсах с дыркой на колене и серой футболке с V-вырезом, она выглядит очень тонкой и очень мягкой. Его повседневный стиль такой же соблазнительный, как и его костюмы, просто другой.

— Оцениваешь товар? — не глядя на меня спрашивает он. — Сегодня утром у тебя было больше шансов для этого.

— Я оцениваю стол, — отвечаю я, поворачиваясь в кресле и фокусируясь на вине. — Он выглядит хорошо, спасибо.

Он плюхается в кресло рядом со мной.

— Пожалуйста. Вот для чего нужны хорошие соседи.

— Ты всегда такой полезный?

— Только с правильными людьми, — говорит он и слегка мрачнеет. — Думаю, мои соседи на Манхэттане ненавидели меня. На самом деле я знаю, они все меня ненавидели. Слишком много вечеринок, и никого из них никогда не приглашали.

— Скучаешь по этому?

Он смотрит на меня с удивлением.

— Не знаю. Не думаю. Полагаю я жил там просто как привык. Я знал, кто мои друзья, хотя в глубине души понимал, на самом деле они не были моими настоящими друзьями. В Нью-Йорке очень просто найти людей, которые, словно чертовы щенки, будут везде ходить за тобой, пока ты тот, кто их кормит.

— Звучит как заноза в заднице, — говорю я.

— Ты так думаешь? — спрашивает он. — Думал, что в прошлом с тобой было то же самое. Только не щенки, большие собаки.

Мне не нравится, что это становится настолько личным. Хотя, в некотором смысле он прав. В школе и даже в колледже у меня были деньги, стиль и последователи. Похоже, сейчас они остались в другой жизни. Моя жизнь делится на жизнь до Авы и после Авы. Не значит, что я злюсь на это, нет, это просто факт, когда у вас есть ребенок. Ваша жизнь меняется, к худшему или к лучшему, но она меняется. Ничего не будет таким, как прежде.

— Я попал в точку, — пока я молчу, продолжает он. Уверена, он все видит по моему лицу. — Прости.

Я пожимаю плечами, но мой рот занят вином.

— Ну ладно, — смирившись, говорит он и слегка хлопает по ноге. — Вернемся к поиску работы. Никаких успехов?

— Нет, — отвечаю я. — У меня было собеседование в магазине одежды, но они не перезвонили. Думаю, им что-то не понравилось в моем лице.

— Но у тебя прекрасное лицо, — мягко говорит он, и я с удивлением смотрю на него. Он нежно улыбается. — Это правда.

Я сглатываю и отвожу взгляд, не привыкла я к комплиментам.

— Так или иначе, — продолжаю я, прочищая горло. — Я понемногу начинаю терять терпение.