В руках он держал бутылку кефира и батон.

— Я у тебя закушу, Дмитрий Николаевич? — сказал он, присаживаясь к столу. — Обеденный перерыв, а у меня в отделе почему-то выпускают стенгазету, все столы заняты. В буфете питаться не умею, так что извини.

Пряхину недавно исполнилось семьдесят пять лет, он был старшим экономистом, работал на заводе со дня основания, директора называл Колей, но Балакирева, человека нового, еще величал по отчеству.

— Располагайтесь, конечно, — сказал Балакирев, хотя Пряхин уже откусил половину батона и отпил половину бутылки. — А что если и нам Зину попросить, пусть она тоже что-нибудь из буфета принесет?

— Зиночка занята, — сказал Пряхин. — Она упаковывает в сумку туалетную бумагу. Рулонов двадцать, как я прикинул. Раньше секретаршам дарили шоколадки и цветы, теперь презентуют пипифакс. — Он сделал еще глоток. — В Москве, в давние времена, я стоял в очереди к «Сикстинской мадонне». Пришел в пять утра и простоял до полудня. За туалетной бумагой, по слухам, стоят до вечера.

— Безобразие, — сказал Балакирев. — Неужели не могут наладить производство?

— Сырья не хватает, — поддержал разговор Калашников. — Моя жена тоже с трудом достала.

— Мне бы ваши заботы, — усмехнулся Гусев. — Я вот думаю, как же, например, дворяне, люди изнеженные, как они обходились? Не подскажете, Павел Петрович?

— Не подскажу. Дворяне, которых я еще застал, таким опытом ни с кем не делились. Я вам лучше вот что расскажу. — Он сунул пустую бутылку в корзину для бумаг, стряхнул со стола крошки. — Сережа Черепанов, мой дорогой племянник, ухаживал одно время за артисткой нашего театра, фамилию которой, если бы и знал, по понятным причинам называть не буду. Возникла любовь, и я с душевным трепетом ждал, что в моем доме появится очаровательная хозяйка, а затем и очаровательные внуки. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. Однажды, проходя мимо магазина культтоваров, Сергей столкнулся с едва выбравшейся оттуда молодой женщиной, увешанной, как елка гирляндами, тугими рулонами упомянутой бумаги. Женщина была растрепана, помята, может быть, даже поцарапана, но она была счастлива, чуть не сбила его с ног: это, как вы уже, очевидно, догадались, была его возлюбленная… Мне трудно восстановить дальнейшие события, но Сережа до сих пор холост и даже не ходит на ее представления.

— Ай да Черепанов! — рассмеялся Гусев.

— Да будет вам, — сказал Балакирев, пряча улыбку. — Нашли тему для разговора. Позову я все-таки Зину.

Секретарша влетела в кабинет, будто только того и ждала.

— Слышали новость? — затараторила она с порога. — Валя Смирнова тройню родила! Только что сообщили. Нужно делегацию к ней отправить, подарки надо готовить, общественность мобилизовать.

— Тройню? — испуганно спросил Калашников, ревниво следящий за кадрами. — Ну все, теперь не работница.

— Работница не работница, а внимание уделить надо, — сказал Балакирев. — Правда, Зиночка? Ты в профком сообщила?

— В первую очередь… А вам, Владимир Васильевич, велели срочно в кассу взаимопомощи зайти, у вас взносы не плачены, а там ревизия.

— Вот незадача, — смущенно сказал Гусев. — Вечно забываю. Я сейчас…

Чертежница Катя, ведавшая кассой, рассмеялась.

— Ой, да вы уже третий! Это Зинка всех разыгрывает. Сегодня же первое апреля!

— А эта… Которая тройню родила? — и расхохотался. — Вот ведь гипноз, честное слово! Смирнова неделю назад выступала за сборную завода по гимнастике, у нее талия, как у школьницы, а все поверили…

«Ладно, — сказал он себе. — Мы тоже в долгу не останемся».

Он вернулся в отдел и сообщил, что на воскресенье намечается лыжная прогулка за город, пусть желающие записываются. Никто не обратил внимания. Тогда он сказал, что в буфете дают апельсины. Девчата сбегали вниз и принесли полные авоськи. «Неужели правда? — страшно удивился Гусев. — Полгода не было, а тут, как назло».

Рабочий день между тем кончился. Гусев задержался, чтобы подбить кое-какие дела. Но мысль свербила. Он позвонил домой.

— Наталья, — сказал он первое, что пришло в голову. — Тебя Черепанов разыскивал. Говорит — срочно нужна.

Наташа что-то пыталась спросить, но он положил трубку. «Не я один в дураках, — обрадовался он. — Пусть позвонит. Повадилась, понимаешь, на свиданки бегать».

По дороге домой он зашел в гастроном за пельменями. Пока стоял в очереди, услышал, что около пристани потерпел аварию автобус, говорят, есть пострадавшие. «Нашли чем шутить», — неприязненно подумал он, но очевидцы стали рассказывать подробности. В порту взрывали грунт под котлован, ограждение вовремя не поставили, и огромная смерзшаяся глыба, пробив крышу автобуса, покалечила несколько человек.

— Нелепость какая, — причитали женщины. — Вправду говорят: судьба.

Настроение у Гусева испортилось.

Сестры дома не было.

— А тетка где? — спросил он у Оли.

— Не знаю. Куда-то побежала. Торопилась, как на пожар.

Наверное, в больницу вызвали, подумал он. Пострадавших оперировать. Вот ведь оказия…

Она поехала к Черепанову на машине.

Павел Петрович сказал по телефону, что Сережа задержался, будет с минуты на минуту, пусть она позвонит попозже. Она позвонила позже, телефон был занят. «Это надолго, у него спаренный телефон, соседи часами болтают, там у них невеста на выданье».