К своему удивленно, она вдруг почувствовала, что говорила вслух сама с собой. Проходившая горничная с удивлением оглянулась на нее, и учительница притворилась, что она напевает.

Но она разговаривала сама с собой только, когда что-нибудь в ее уме требовало внимания, когда что-то подсознательное подавало ей сигнал. Она знала, что такой разговор с самой собой был попыткой игнорировать этот сигнал, который всегда означал дурные вести. Что это могло быть — письма в черной рамке, карточка Реверсона, булочки, папироски — эти «гвозди в гроб?» «Гвозди в гроб!»

Лифт спустился до самого низу. Она уже хотела просить служителя отвезти ее обратно на пятый этаж, как вдруг заметила достопочтенную Эмилию в модном вечернем платье из пунцового шелка. Учительница догнала ее. Достопочтенная Эмилия оглянулась.

— Что, — спросила она.

Но у мисс Уизерс не было времени объяснять.

— Это важно, — воскликнула она. — За чаем ваш племянник просил у вас денег?

— А что?.. — начала недовольно Эмилия.

— Тут вопрос жизни и смерти!.. Скажите мне...

— Ну да, он просил. Он хотел послать мисс Норинг какой-нибудь маленький подарок.

— И вы дали ему?

— Если это действительно дело жизни и смерти... Я дала ему десять шиллингов, хотя он хотел больше. Он сказал...

— Господи милосердный! — воскликнула мисс Уизерс и бросилась к лифту.

Англичанка удивленно покачала головой и направилась следом за нею.

— Могу я что-нибудь сделать? — спросила она в лифте у своей спутницы, пока машина ехала вверх.

— Боюсь, что никто ничего не может сделать, — сказала мисс Уизерс. Они поднялись до пятого этажа и побежали по коридору. У двери Кандиды мисс Уизерс без колебания схватилась за дверь. Она почувствовала огромное облегчение, увидев, что Кандида сидит в большом кресле против камина, а рядом с нею с ковра поднимается голубая струйка дыма.

— Простите меня, — начала она. Потом втянула в себя воздух и кинулась вперед. — Кандида!

Но Кандида Норинг не отвечала. Ее голова была наклонена вперед под неестественным углом, а струйка дыма поднималась от тлеющего куска ковра, на который упала ее папироса.

— Она спит? — сказала достопочтенная Эмилия.

Но мисс Уизерс схватила девушку за плечи. Ее голова опустилась на плечо и, несмотря на все усилия учительницы, Кандида соскользнула с кресла на пол и неподвижно осталась лежать. 

 — Что нам делать? Позвать полицию? — растерянно воскликнула Эмилия. Ее пенсне упало, но она схватила его на лету.

— Конечно. Но погодите минутку. — Учительница опустилась на колени около тела. Она приподняла веко и прижала пальцы к виску Кандиды. — Скорее! Она еще жива. Помогите положить ее в постель. Если б только у меня была нашатырная соль. — Но на комоде была только рисовая пудра.

Достопочтенная Эмилия раскрыла свой мешочек.

— У меня всегда есть нюхательные соли.

Мисс Уизерс опрокинула графин с водой на полотенце и приложила к лицу Кандиды. Потом она вырвала нюхательные соли из дрожащих рук англичанки и поднесла их к носу Кандиды. Ноздри девушки слегка зашевелились.

— Бегите за доктором, — приказала мисс Уизерс. — А также за полицией. 

Достопочтенная Эмилия выбежала из комнаты. Почти сейчас же она вернулась в сопровождении пожилого господина, который оказался отельным врачом, доктором Гарретом.

— Какая тут беда? — спросил доктор.

— Беда изрядная! — буркнула мисс Уизерс. — Синильная кислота.

Доктор Гаррет понюхал воздух.

— Вы правы. Вся комната ее пропахла. Отворите окна.

Кандида слабо простонала и попробовала приподняться.

— Это пустяки, — сказала она слабым голосом. — Это только папиросы, они слишком крепкие.

— Лежите и выпейте вот это, — сказал доктор.

Кандида закашлялась от крепкого напитка, но почувствовала себя сразу сильнее.

Мисс Уизерс вышла позвать горничную и увидала, что та стоит в коридоре, а полицейский в форме преграждает ей дорогу.

— Я пришла делать постели, — говорила горничная. 

— Никого не пропускают, сударыня, — заявил полицейский. — Никого, кроме доктора, ни впускать, ни выпускать не велено.

Мисс Уизерс вовсе не хотела уходить. Она поглядела на Эмилию. 

— Я вызвала главного инспектора Каннона, — сказала та. — Он живет поблизости, и уже находится по пути сюда.

— Но я не понимаю, — говорила Кандида, — я села выкурить папироску перед тем, как ложиться, и вдруг вокруг потемнело.