Я вышел из ванной и замер на пороге своей импровизированной мастерской. На мольберте одиноко скучала недописанная картина. Дрянь дрянью судя по дебюту. Я вообще был откровенно посредственным художником. И картины мои иногда продавались только из жалости

С литературой было лучше. Писать я почти умел, и даже был наделен ускользающей крохой таланта. И что гораздо важнее, относительным финансовым успехом. Причем, порой очень относительным.

И что? И все? Нет, ещё конечно были разного рода переживания юности, приключения молодости и тяжелые удары неумолимо наступающей зрелости. Но вот чего-то серьезного, определяющего... Нет, ничего.

Детей не было. Родители умерли. Не так давно чтобы забыть, но достаточно, чтобы перестать скорбеть. И даже вездесущая любовь так и не нашла меня в вожделеющей темноте.

А ещё почти не было удовольствия, которое, казалось бы, должно дарить творчество. А почему? А потому что давно уже не писал для затертой в кровь души. Писал для толпы, для издателя, для грешных денег. Меня устраивало? Устраивало, но всегда что-то давило и резало одинокими лунными ночами. Потому и пил. Пью и буду пить. Хотя, как раз теперь возможны варианты.

Вот он человек, которым я стал. Ты доволен, бог? Ну, вот... первый идиотский вопрос. Бог не может быть доволен или недоволен. Лишь человек или ему подобный способен находиться в двух, трех или более состояниях. Добро и зло, веселье и печаль, черное и белое. Суета. Какая страшная, невыносимая суета. Бог всегда един. В своей воле и в своем выборе.

Ну а как быть со мной? С упавшим богом, восстающим человеком? Куда мне идти? Ведь мне нужно хоть что-то! Просто, чтобы все ещё желать жизни. Даже такой. А там посмотрим, на что ещё способен бывший бог. А заодно убедимся в том, на что он не способен.

Ну, так, что? Я ненавижу это мир? Да! Без сомнения.

Раздался телефонный звонок. Громкий, назойливый и до омерзения неуместный. Звонок, который должен был открыть передо мной новую эру. Эру, в которой я вступал в контакт с другим существом. Понравится ли мне это? Вряд ли. Сделаю ли я это? Да. Определенно, да. Почему? Потому что кончилось то время, когда лишь я решал что, когда, где и сколько.

Я медленно взял телефон и нажал на прием. На том конце молчали. Я ответил тем же. Мой потенциальный собеседник не выдержал первым. А вернее первой.

– Александр? Александр, это Ирина. Ну, куда вы опять пропали?
– мягкий женский голос с легкими нотками раздражения.

Она ждала, но не могла дождаться ответа. И это не потому, что я не знал, что сказать. Десятки остроумных, затейливых и совершенно банальных фраз были готовы сорваться с моих губ. Но не срывались, не смея прервать вечное, нескончаемое молчание бога. Бывшего! Запомни это! Бывшего...

Я знал эту женщину. Ирина, мой агент. Приятная внешность, профессионализм и невероятное терпение. Пожалуй, только с таким агентом я и мог работать.

– Александр?
– раздражение становилось все более явным.
– Только не говорите, что искали вдохновения. Вы его не можете найти весь последний год.

– Хорошо, - я словно поднял небо.

– Что, хорошо?

– Ни слова про вдохновение.

– Ладно, - Ирина тяжело вздохнула.
– Как дела с книгой?

– Все в порядке.

– Опять врете?

– Нет.

– Значит, к концу недели будет готова?

– Да.

– Дорого бы я отдала за то, чтобы это оказалось правдой.

– Значит, пусть будет дорого.

– Странный вы сегодня какой-то, Александр, - Ирина недоуменно усмехнулась.
– Я перезвоню в пятницу. Надеюсь, в этот раз вы меня не разочаруете.

– До свидания, - я с облегчением повесил трубку.

Ну вот, ещё один гигантский шаг на пути к человеку. Пожалуй, самый главный из тех, что мне суждено сделать. Моя первая социальная связь. Краткая, ломкая, до конца не понятная, но насколько же тяжелая. Как тяжело было окончательно и бесповоротно признать, что я кто угодно, но не бог. Мне осталось только это усталое тело и ещё более усталые заботы.

Женщина что-то говорила о книге. О том, что она должна быть уже готова. А она готова? Чуть больше чем наполовину. Но я успею её закончить? Нет, конечно, нет. Тем более, что это скучная книга. Она о той нескончаемой грязи, что безудержно льется из прекрасных, чарующих, пленяющих, бездонных глаз. Примитив достойный трех пьяных енотов.

Я вдруг понял, что хочу есть. И это было настолько дико и чуждо. Настолько унизительно. Настолько по-человечески. Наверное, мне ещё долго предстоит ужасаться подобным обыденным вещам. И что я буду есть? В моем погруженном в сонливую тьму холодильнике найдется разве что пара разочарований.