Сквозь легкие шторы проникал приглушенный солнечный свет, с улицы доносилось пение птиц, где-то кричали петухи, смеялись дети. Кругом кипела и шумела жизнь. Мне хотелось, чтобы и вокруг меня жизнь также шумела. Все было так хорошо и спокойно, что меня стало клонить в сон. Я держалась, вдруг понадобится моя помощь. Наконец, сон сморил меня.

Я проснулась оттого, что Ма-Ши трясла меня.

— Что? — спросила я. Лицо её я видела расплывчато, поэтому стала шарить вокруг себя в поисках очков. Ма-Ши сунула мне их в руку и быстро заговорила.

— Ев-Ган надо отрывать от Ши. Девочка почти вернулась к нам, а вот его мы можем потерять.

Я вскочила и подбежала к Ев-Ган. Он был бледен и, кажется, немного состарился. Я попыталась разжать его пальцы, но их села судорога.

— Дай мне иголку или булавку, — сказала я.

Ма-Ши достала из волос шпильку и дала мне.

— Зови Магистра, — сказала я.

Я стала покалывать пальцы Ев-Ган, чтобы разжать их.

— Ты же ей так руку сломаешь, — говорила я трубадуру, не надеясь, что он меня слышит.

Вскоре мне удалось разжать руку Ев-Га.

В комнату ворвался Магистр.

— Прошу прощение за беспокойство, мне уже удалось разжать руку, — сказала я.

— Что происходит? — спросил Магистр горящим взором, глядя на меня.

— Ев-Ган пришел сюда, взял Ши за руку и стал что-то шептать, потом пришлось разжимать его руку, иначе бы он покалечил бы её.

Магистр быстро подошел к Ев-Ган, похлопал его по плечу, Ев-Ган был бледен и холоден.

— Его уже не вернуть, — упавшим голосом сказал Ане-Тион.

— Быть не может, — вскрикнула я.

От моего крика проснулся Ранх-ба.

Я попыталась нащупать пульс.

— Пульс нитевидный и слабый, — сказала я.

— Вынести его на солнце? — спросила Ма-Ши.

Ев-Ган вдруг встрепенулся и открыл глаза и тяжелым взглядом обвел нас, он пошевелил что-то губами, но, не издав ни звука, упал ничком.

Магистр быстрым движением перевернул его и поднес к губам блестящий венец, поверхность его слегка затуманилась.

— Он жив, — с облегчением сказал Ане, — Ма, Скажи Ни-Кит и его ребятам, пусть вынесут всех троих на веранду, там солнца больше, — сказал Магистр сестре.

Ма-Ши тут же испарилась. Через несколько минут Ма-Ши вернулась с Ни-Кит и тремя дюжими молодцами.

Ни-Кит улыбнулся и подмигнул мне, в его зеленых глазах мелькали веселые огоньки.

— Ро-Мео, Ко-Ниар-Тин, берите нашего трубадура, — командовал Ни-Кит, — А-На-Толь возьми девушку. А доблестного война я сам донесу.

Ни-Кит ещё раз подмигнул мне.

Я подошла к Ранх-ба и пыталась ему улыбаться.

— Попробуй подняться, я и Ни-Кит отведем тебя на веранду, там будет удобнее. Там солнышко, свежий воздух, — говорила я Ранх-ба.

Мы подняли Ранх-ба, он был ещё очень слаб и ноги его почти не слушались.

На террасе все было готово к прибытию больных, отчего помещение стало похоже на лазарет. За нами вошел Магистр.

— Ане, можно попросить, чтобы мне поставили здесь кушетку. Мне не хотелось бы спать где-то в другом месте, — сказала я.

— Хорошо, я отдам такое распоряжение, — сказал магистр.

Я опустилась на скамью.

— Ты устала Сиэт-ту? — спросил Магистр, садясь рядом.

— Немного. Ев-Ган сильно напугал меня.

— Теперь все будет хорошо, я уверен. Я отослал отряд, среди них дипломат, они договорятся с Правителем, чтобы он отдал три тела, хотя я не уверен, что после того, как мы украли тело Пату, нам вообще кто-то поверит. Это моя ошибка. Может мне поехать туда самому?

— Нет, останься, ты куда нужнее нам здесь. С тобой как-то легче, — сказала я.

— Твои слова для меня дороже золота, — ответил Магистр, в упор глядя на меня, от этого взгляда мне стало не по себе, — но как теперь все это развязать?

— Верь, просто верь и жди.

— Боюсь ещё дорогую цену придется заплатить за этот просчет, — задумчиво сказал магистр и встал, — Я скажу насчет кушетки, — он похлопал меня по плечу, — мужайся.

Я кивнула головой.

Магистр ушел.

Я встала и прошлась по террасе. Солнца было много, но темные очки надежно защищали глаза. Воздух здесь был терпкий, тяжело пахло яблоками. Я подошла к Ев-Ган и потрогала его лоб, он был холодный и влажный.

Ши лежала с закрытыми глазами и теперь, судя по всему, уже спала. Лицо её было безмятежным, дыхание ровным, на щеках выступил легкий румянец.