— Да что ей, собственно, оставалось? — Неодобрительно вздохнула Ди.

О пятидесятилетнем юбилее Агнес знали не многие — ведь она всегда сомневалась, глядя на календарный листок, что родилась так давно и не стремилась напомнить другим об этом. Но вот принесли телеграмму: «Я все ещё жив и пока не в маразме. Апплодирую, горжусь, люблю. Крестный отец господин Кляпсентух».

Агнес улыбнулась — такую фамилию забыть трудно. Человек, придумавший псевдоним рвущейся к славе девчонке, тридцать лет следил за карьерой звезды и помнил о ней до сих пор. При этом он ни разу ни о чем не попросил её редкое бескорыстие!

Она получила ещё один подарок и долго смотрела на него в полном недоумении. На бронзовой виноградной лозе, державшей лампу, висела гроздь из бледно-зеленого оникса. Похожая лампа была у Карла Фитцнера, которого теперь вспоминали во всех учебниках вокала. Подарок Карузо! Но как она попала сюда? Сопроводительной записки в коробке не было.

Агнес села и, подперев руками подбородок, уставилась на виноград. Уж если и возможно на этом свете чудо, то оно по плечу только королю. Пусть даже и свергнутому. Николос мог бы превратить её оставшуюся жизнь в праздник всего тремя словами: «Помню, люблю. Прости.».

Но такого послания Агнес не получила. Единственный мужчина, которого позволила себе полюбить Агнес Палони, предал её.

Монархию в той стране так и не восстановили, хотя народ бурно приветствовал посетившего родину Караджича. Иногда Агнес воображала, как случайно встретится где-нибудь с Николосом и расскажет ему, что родила ребенка, а потом отреклась от него. Она нашла в себе силы растоптать память о предателе. Эта воображаемая сцена хоть как-то утоляла боль от обиды, так и не завершившейся справедливой местью.

Как-то Агнес получила письмо. Несколько раз прочла его и долго сидела, уронив листок на колени. Многое вдруг прояснилось, высветив, словно лучом прожектора, эпизоды её прошлого. Но изменить что-либо было уже поздно.

…Так проходили годы. И вот три дня назад на тумбочке в спальне Агнес зазвонил телефон. Она зажгла лампу под расшитым бисером розовым абажуром и посмотрела на часы — слишком поздно для звонка из химчистки или от дантиста, у которого Агнес делала ужасно дорогой протез. Рядом со стаканом минеральной воды лежали таблетки снотворного, из книги с глянцевой обложкой торчали очки.

— Агнес, это я. Ты все ещё дуешься?.. Разбудил? Извини.

Она не могла говорить, горло сжал спазм — голос Пита совсем не изменился. Он звучал так, словно с тех пор, как они расстались, прошла неделя и ссора слишком затянулась.

— Ты где? — Она задрожала от нетерпения: увидеть его вот что ей так давно было необходимо! Выплакать на груди Тихони все обиды и горечи, смотреть в глаза, полные обожания. — Пит! Приезжай скорее.

— Я в Брюгге. Совсем рядом. Но для путешествия сейчас поздновато. Лучше я назначу тебе свидание.

— Свидание, Пит? — Агнес только сейчас поняла, что прошло тридцать лет и пробежала кончиками пальцев по своему лицу. — Ты меня не узнаешь…

— Это невозможно. Помнишь кафе на набережной в Остэнде, недалеко от казино?

— Там, где меня стошнило, а ты в туалете замывал мою пелерину?

— Прекрасные воспоминания. Не думал, что ты пронесешь их через целых три десятилетия.

— Я помню все. Постарайся узнать меня, Пит…

Больше Агнес уснуть не удалось. В окне, выходящем в садик, начали возиться птицы, проехала с легким грохотом тележка мусорщика, хлопнуло окно справа и оттуда вырвался вопль: «Не стреляйте! Я знаю, где найти эту сволочь!» Соседка уже смотрела утренний сериал. Возможно, она вообще не выключала телевизор. Но в это утро Агнес не возмутилась — её мысли витали так далеко.

— Ах, Господи, Тихоня наверняка женат! Обзавелся выводком детей и внуков… — сообразила она, представив пропасть промелькнувших лет. — Целая жизнь. Та самая, которую мы собирались прожить с Николосом, которую мечтал провести вместе со мною Питер и которая… — Агнес села в кровати, боясь сделать очевидный вывод. — Которая не удалась тебе, «великолепная Петти». Пора признаться в этом, старая карга.

Она встала, приняла контрастный душ и отправилась в салон красоты красила волосы, приводила в порядок лицо, руки. Потом бегала по магазинам, придумывая себе то такой, то этакий сногсшибательный туалет.

Дома, вывалив покупки из пакетов и коробок на кровать, Агнес принялась мерять их, придирчиво рассматривала себя в зеркале. Все варианты не радовали: либо слишком претенциозно и моложаво, либо через чур солидно и скучно.

Сегодня, выспавшись с помощью пилюли, Агнес тщательно оделась, выбрав именно эти вещицы. — Эн кивнула вниз, где за столиком по-прежнему сидели двое. — А потом, уже выходя из квартиры, приколола к волосам розу. И, как ни странно, почувствовала себя легче. Что-то вернулось к ней — тень былого куража, былого везения. Желтая роза… Смешно.