– Ваше Высочество, это не то, что вы подумали!
– изнемогая от смущения, простонала Фрейда.
– Ничего не было! Да и он обещал на мне жениться.

– Чего он тебе обещал?
– подавилась нравоучениями Лара.
– С ума ты, что ли сошла? Или специально всю последнюю неделю уши пальцами затыкала?

– А чего бы мне и не жениться?
– недовольно проворчали под окном.
– Девушка ладная, симпатичная. Не бедная, опять же.

– Да, это немаловажно, - согласилась принцесса, прислушиваясь к скрежету открываемого засова на ставнях.
– И давно ты это решение принял, позволь узнать?

– Жениться-то? Нет, про жениться только сегодня. До этого я же не знал, что она девица, - признался певун, пыхтя от усилий открыть ставни, - Думал, что парень. А на мальчишке жениться как-то не очень. Даже если он и смотрит на тебя влюблёнными глазами, и краснеет мило. Должны же быть у мужчины какие-то принципы.

– Какие-то, безусловно, должны, - согласилась Ларелла.
– Только ты сейчас про которого из мужчин говорил? Про себя, или про мою фрейлину? В смысле, пажа?

– Да про себя, понятное дело. Какой из него мужчина? Усов ещё не бреет.

– Вот теперь я все поняла. Твой главный принцип в жизни - не жениться на влюблённых мальчиках. Между прочим, достойно уважения. Не многие таким похвастаться могут. Ты долго там возиться будешь?

– Да уже все, - заверил её рыжий, - вылезайте.

Лара, улыбаясь в предвкушении вытянувшейся морды супруга, когда тот увидит зад её коня, лихо перепрыгнула через подоконник, придерживая ладонью шпагу.

И очень неудачно приземлилась. Впрочем, никто её не осудит за недостаток ловкости. Ничто так не способствует подворачиванию ног и потери равновесия, как разочарование. А уж зрелище собственного мужа вместе с деверем стоящего всего в пяти шагах от окна, из которого ты выпрыгиваешь, и наблюдающих за этим зрелищем с нескрываемой иронией, выведет из себя кого угодно.

Вот и разум Лары покинул свою хозяйку, аккуратно прикрыв за собой дверку. Взбешённая принцесса, даже не обращая внимания на вывихнутую щиколотку, с рычанием камышовой кошки накинулась на врага. Но, почему-то, в данной ситуации врагом она посчитала не мужа, а скромно стоявшего в сторонке певуна.

Да, о шпаге и умении недурно фехтовать, девушка позабыла тоже.

***

­- Ну а что я?
– жалостливо басил певун, промокая не слишком чистым рукавом рубахи, натянутым на ладонь, царапины.

Впрочем, это стоило назвать самыми натуральными ранами. Такие обычно оставляет разъярённая пантера или тигр. Человеку, не бывавшему в восточных колониях, подобные ужасы и представить себе сложно. Ибо, к счастью, у нас животных, способных нанести похожие повреждения, с древнейших времён не водилось. Ну, в самом деле, не считать же нежнейшую Лареллу за опасное животное?

Но, так или иначе, а принцесса и без шпаги справилась весьма недурно. Физиономию рыжего украшали длинные, кровоточащие, с натурально рваными краями, порезы. Причём Её Высочество старающаяся быть оригинальной во всем, не стала уподобляться всем остальным женщинам. И царапины на коже шли не только вдоль, но и поперёк. И, при желании, на лице певуна теперь вполне можно было в крестики-нолики играть. Ларелла, может, и сыграла, не оттащи девушку герцог.

– Они же вон какие! Как таким ничего не скажешь? Ведь на твоих же собственных штанах повесят и сапогами накормят, - тянул певун.

Кстати, вполне себе мелодично тянул. И даже носом шмыгал в такт, музыкально. Все-таки, чувствовался в нем профессионал. Но и импровизируя, он не забывал кивать на «тех, которые». Чтобы все присутствующие могли убедиться - выхода у парня действительно не имелось.

– Я себе лежу спокойно в сене, никого не трогаю…

– Подслушиваю, - подсказал юный герцог, в очередной раз хлюпнув разбитым носом.

Ларелла засадила свой локоть в личико красавчика столь прицельно и удачно, что кровь даже сейчас, спустя десять минут после нанесения травмы, сворачиваться и не собиралась.

– Но ведь не трогаю же!
– резонно возразил певун, печальна глядя на рубаху, изрядно испятнанную красным.
– А тут налетают! Бить начинают почём ни попадя! И только приговаривают «Куда едешь?» да «Зачем?».

– Неправда твоя, - прогундосил блондин, пытаясь засунуть в ноздрю платок сомнительной чистоты, но зато обшитый кружевом и до сих пор пахнущий духами.
– Братик говорил не только это.

– Заткнись!
– посоветовал принц тоном, каким палач, страдающий жёстким похмельем, обычно разговаривает с осуждённым.

Мол: «Может, милок, ты сам зарубишься, а? Я ведь и промахнуться могу, не туда попасть. Раз десять так, а то и поболе. Видишь, как руки-то трясутся?».

Впрочем, повод для дурного настроения у Дарина имелся весьма достойный. Он тоже красовался поцарапанным лицом. Правда, его кожа не зияла рваными ранами, а краснела обыкновенными царапками, словно на физиономию Великолепного разом с пяток котят с крыши сигануло. Фрейда, бросившаяся на защиту потенциального жениха, профессионализмом, точностью, да и яростью принцессы не обладала. Зато старания у неё было хоть отбавляй. Поэтому внешность Его Высочества декорировали не только царапины, но и угрожающе чернеющий кончик носа с багровыми следами мелких, но острых зубок.