Шрифт:
По-видимому, большая часть устных сказаний была к этому времени уже зафиксирована в литературе как пехлевийской, так и арабоязычной и даже новой — на языке фарси. В значительной своей части эти сказания подвергались многократной поэтической обработке, что подчеркивает широкую известность сказаний, их актуальность. Версифицировались, конечно, записанные прозаические своды, а не непосредственно рассказы сказителей.
В настоящее время можно уверенно говорить о четырех новоперсидских версиях IX—X вв., кроме «Шахнаме» Фирдоуси — единственной дошедшей до нас книги. О других, именуемых также шахнаме («книги царей»), известно лишь по упоминанию о них современных и поздних арабских и персидских авторов.
Это — прозаический свод, шахнаме Абу-ль-Муайяда Балхи, который упоминается многими авторами (в предисловии Бал‘ами-Табари, в «Кабус-наме», в «Истории Табаристана» Ибн-Исфендиара). Иногда одновременно упоминаются и как бы противопоставляются друг другу стихотворный свод Фирдоуси и прозаический Абу-ль-Муайяда Балхи.
У знаменитого аль-Бируни в книге «Асар-аль-Бакийя» мы находим единственное упоминание о шахнаме некоего поэта Абу-Али Мохаммеда ибн-Ахмеда из Балха, по-видимому, — стихотворная обработка.
Дважды упоминает Са‘алиби в книге «Гурар Ахбар» о персидских стихах некоего Мас‘уди Мервези. Вероятно, о том же Мас‘уди, с опущением нисбы [417] «Мервези», упоминает также в своей книге «Аль-бад’ва-т-та’рих» Мукаддаси как об авторе персидских стихов о Тахмурасе и Бехмене, сыне Исфендиара. Он даже цитирует два бейта о Кеюмарсе из персидской касыды Мас‘уди. Фрагмент — очевидно, начало сказания о Кеюмарсе, «первом царе, правившем тридцать лет» (как и у Фирдоуси). Датируется не позднее 355 г. Хиджры (965 г. н. э.), дата написания книги Са‘алиби. Рифмовка касыды оказывается месневийной (попарно рифмующиеся строки, как и в «Шахнаме»), но стихотворный метр фрагмента не эпический мутакариб Фирдоуси, а скорее «романтический» вариант хазаджа (трехстопный усеченный, как у Горгани, Низами и других «романтиков») [418] .
417
Нисба в составе арабских и персидских личных имен обычно указывает на место рождения или место жительства.
418
Можно отметить, что вторая строка фрагмента герефташ бе гити дарун пиш гахи — не скандуемая, как остальные, по парадигме хазаджа, почти укладывается (без усечения) в парадигму мутакариба. Иранский исследователь М. Казвини предложил скандуемый, хазаджный вариант строки: бе гити дар герефте пиш гахи взамен якобы искажения.
Вторая страница прозаического Древнего предисловия к «Шахнаме». С рукописи библиотеки Института востоковедения АН СССР.
Наконец, мы имеем известия о важнейшем памятнике этого жанра, прозаическом своде — «Шахнаме», в старой литературе XIX—начала XX в. именуемом обычно новоперсидским «Ходай-наме». О его существовании знали давно по указаниям и Древнего и Байсонкоровского предисловий к рукописям «Шахнаме» Фирдоуси. Оно было подтверждено и авторитетным свидетельством Бируни. Все упомянутые источники связывают составление данного свода с именем и инициативой Абу-Мансура ибн'Абд-ар-Реззака.
Абу-Мансур — лицо историческое, знатный иранец, возводивший свой род к мифологическому Менучехру. Он был правителем Туса и Нишапура, а в 960—961 гг. и всего Хорасана, т. е. важнейшей, огромной тогда, области саманидов. По-видимому, Абу-Мансур вел большую политическую игру в смутное время начала распада саманидского государства, но в 962—963 гг. был убит, вероятно, еще сильными саманидами или другими соперниками. Об Абу-Мансуре имеются ясные указания ряда арабских и персидских историков, и его историческое существование и общий облик политического деятеля-мироискателя — бесспорны. Но только три упомянутых выше источника говорят о его инициативе в создании новоперсидского свода «Ходай-наме».
Кроме того, мы имеем еще живое свидетельство Фирдоуси, посвятившего Абу-Мансуру значительное место в предисловии к «Шахнаме». Правда, Фирдоуси не называет имени создателя свода, но по вполне понятным соображениям.
По-видимому, трудно оспорить указание, что Абу-Мансур ибн‘Абд-ар-Реззак поручил своему «дестуру» (везиру), тоже Абу-Мансуру Ми‘мари, — собрать рассеянные пехлевийские фрагменты «Хватай-намак» и дать «книгу царей» на национальном языке [419] .
419
Здесь и в других местах работы термин «национальный» в применении к литературным и языковым фактам периода раннего феодализма, разумеется, употребляется в более широком — общем смысле, примерно как применял его Ф. Энгельс по отношению к доисламским арабам (см. К.Маркс и Ф.Энгельс. Избранные письма. Госполитиздат. М., 1947, стр. 72, 76).
Работа была выполнена в 347 г. Хиджры, т. е. в 959—960 гг., авторитетной комиссией, состоявшей из четырех знатоков преданий и грамоты пехлеви, собравшихся в Тусе (родина Фирдоуси). Имена их сохранились в источниках и упомянуты в тексте «Шахнаме» Фирдоуси.
Текст этого (мансуровского) шахнаме до нас не дошел и считался безнадежно утерянным, как и текст пехлевийской «Хватай-намак». Скорее всего, поэма Фирдоуси сделала ненужной копировку рукописей и мансуровского и других сводов, а единичные рукописи, естественно, погибли.
Высказывались мнения, что основой мансуровского свода были не пехлевийские тексты «Хватай-намак», а ее арабские переводы, но эта гипотеза ныне уверенно оспаривается.
До нас все же дошли подлинные фрагменты мансуровского свода, точнее предисловия к нему. Старейшему иранскому ученому, ныне покойному Мохаммеду Казвини, удалось, по-видимому, обнаружить в тексте так называемого Древнего предисловия к некоторым рукописям «Шахнаме» Фирдоуси часть подлинного предисловия «Ходай-наме».
Датированное 347 г. Хиджры (959—960 гг. н. э.) это мансуровское предисловие оказалось и древнейшим из дошедших до нас памятников прозы фарси. Ближайший к «Предисловию» памятник — история Табари Бал‘ами — датируется 352 г. Хиджры, т. е. на шесть лет моложе.