В песнях закавказских певцов — ашугов были обычны сюжеты, мотивы, имена, сентенции («хикметы») «Шахнаме». В XVIII в. Саят-Нова — знаменитый армянский ашуг, слагавший и грузинские и азербайджанские стихи, пел о бессмертии Фирдоуси.

Мало обследованы литературно-фольклорные связи иранского и кавказского мира. Но и здесь мы видим многочисленные и подчас оригинальные варианты осетинских, пшавских, сванетских и других народных сказаний, в которых встречаются имена и основные моменты сюжетов, связанные с Ростемом, Биженом, Афрасиабом и некоторыми другими. Здесь может быть отмечено и особое сплетение местных грузинских и осетинских сказаний об Амиране (Амране) и других со сказаниями «Шахнаме». В этих фольклорных наслоениях главное, однако, состоит в том, что они образуют зачастую новое идейно-художественное единство с антииранской тенденцией. Она возникает как отражение политической борьбы Закавказья с иранскими империями древности. Ростем иногда обращается в борца против Ирана, а соответственно Афрасиаб — в иранского царя. Тщательное изучение кавказских и тюркских отражений иранского эпоса особенно важно еще и потому, что здесь мы часто находим иные иранские варианты, чем зафиксированные в «Шахнаме», варианты, нам не известные.

Все эти многообразные факты свидетельствуют о живой связи сюжетов и образов «Шахнаме», иранского эпоса вообще, с местными народными сказаниями соседних стран.

Можно говорить не только о взаимосвязях народного творчества близких и культурно общающихся народов, но и о влиянии «Шахнаме» Фирдоуси как высокохудожественной, мастерской обработки аналогичных сюжетов. Отражения этого влияния можно проследить и в литературах и в самом народном творчестве многочисленных кавказских и тюркских соседей персов и таджиков.

Живые взаимосвязи прежде всего определяли литературный успех и народную популярность поэмы Фирдоуси за пределами собственно иранского мира.

В чудесных сказах «Шахнаме» многие из них видели свои мифы предания, мотивы, узнавали их — как бы в новой оправе.

«Шахнаме» — одно из основных классических произведений Востока, одновременно и замечательный памятник мировой литературы. Об этом наглядно свидетельствуют многочисленные переводы поэмы на многие языки современного мира, а также научные и научно-популярные работы ученых Старого и Нового света.

О мировой известности поэмы Фирдоуси ярко свидетельствуют повсеместные (в 1934—1935 гг.) празднования тысячелетия со дня рождения поэта, в которых принимали участие ученые, литераторы, а также представители прогрессивной общественности всего мира. В Тегеране собрался международный конгресс. На родине поэта — в Тусе состоялось открытие памятника на могиле Фирдоуси. С большой торжественностью отмечена была память великого поэта в Москве. В нашей стране широкие массы трудящихся приняли участие в чествовании памяти одного из крупнейших поэтов мира.

Литературные связи и отражения «Шахнаме» и образов иранского эпоса вообще в мировой литературе (не касаясь прямых переводов) — особая и еще далеко не раскрытая тема. Мы коснемся ее в нескольких словах.

«Шахнаме» — литературная обработка народного эпоса Ирана, одного из богатейших в мире. Это богатство объясняется и глубокой древностью, и географическим положением, и широкими международными связями, и культурно-исторической ролью иранских народов в древности и в Средние века. Таджики и персы отразили в своем эпосе, а позднее и в литературе разнообразные сказания и других соприкасавшихся с ними народов — Индии, Китая и Восточного Туркестана, Восточной Европы и Сибири, Кавказа, стран классического Древнего Востока и европейского Средиземноморья. Процесс этот, разумеется, имел и обратное течение — отражение в разных формах и степени иранских сказаний в эпосе этих народов, где мы находим аналогичные мотивы, сюжеты, образы. Это прежде всего результат закономерного параллелизма возникновения и оформления их в соответствии с конкретными условиями жизни народов. Но могло иметь место и творческое восприятие гениального произведения Фирдоуси.

Мотивы и образы зачарованных неуязвимых героев — «меднотелого» Исфендиара иранцев, Ахиллеса эллинов, Зигфрида «Песни о Нибелунгах», Ильи Муромца, которому «смерть в бою не написана», и Ростема, которому не суждено пасть в бою, мотивы боя отца с неузнанным сыном и другие в основе своей были независимы, но в отдельных подробностях возможны и неизбежны взаимовлияния.

Блестящая литературная обработка таких мотивов и сюжетов в «Шахнаме» Фирдоуси нашла отражение в литературных произведениях и поздних литературных обработках фольклорных сказаний. Причем это отражение могло быть не только результатом книжного влияния, непосредственного знакомства с «Шахнаме», часто оно возникало как следствие фольклорных связей общавшихся между собой народов. Одним из многочисленных примеров влияния «Шахнаме» на оформление народных в своей основе образов может служить русская книжная сказка XVI—XVII вв. о Еруслане Лазаревиче и ее лубочные варианты.

Самое имя Еруслан Лазаревич сопоставляется с именем Ростема, сына Заля (Зал-и Зара), переосмысленного в «Лазаря», некоторые эпизоды сказки также имеют сходство со сценами «Шахнаме». Это — закономерная аналогия [456] , разумеется, не имеющая ничего общего с попытками объяснить происхождение русского былинного эпоса влиянием «Востока» и «Шахнаме», в частности. Правомерны сопоставления некоторых частных моментов, но попытки сравнения русского былинного Ильи Муромца — крестьянского сына с владетельным князем Ростемом «Шахнаме» (и аналогичное сравнение Кухулайнена «Калевалы» с тем же Ростемом) не имеют под собой никакой почвы. Вместе с тем не многообразие литературных и фольклорных связей определяет значение «Шахнаме» как памятника мировой литературы, а содержание и идеи поэмы в сочетании с художественным мастерством ее автора.

«Шахнаме» — национальное произведение иранских народов прежде всего, но именно потому, что Абулькасем Фирдоуси с такой полнотой, глубиной и мастерством художественного воплощения выразил в поэме свое народное, национальное, он занимает достойное место и в ряду великих поэтов мира.

«Шахнаме» — глубоко правдиво, прогрессивно, человечно и оптимистично. Все эти черты роднят поэму Фирдоуси с другими великими произведениями искусства. Именно здесь следует искать основу бессмертия и мирового значения поэмы.