Мы загрузились в училищные автомобили и удобно устроившись на деревянных лавках направились домой. Дорогой все курили, ели, распиханные по карманам, по примеру Вадьки, красные помидоры, подсаливая их колхозной солью, набранной им же в достаточном для всего взвода количестве.

Вечером в общежитии, как и предвидел наш прозорливый друг, перед умывальниками растянулись огромные очереди желающих привести форму в порядок, кое-где простирнуть, где-то застирнуть, а кому-то необходимо было стирать все и галифе, и китель, и даже пилотку. Наши казачки подсуетились, и мы со Стасом оказались в выгодном положении вторым и третьим в очереди. Аккуратному Вадьке не пришлось долго возиться со своей формой, и он скоро уступил место Бобру, а тот уже мне и Стасу.

На утро, те у кого форма за ночь не успела высохнуть, облачились в «парадку». Осмотрев нашу разношерстную гоп-компанию, Чуев приказал всем переодеться в парадную форму одежды. За что получил по полной от комбата на плацу перед разводом на занятия.

– Я не понял, Чуев! – крикнул комбат, когда наш строй занял свое место.

– Я, товарищ полковник! – отозвался ротный.

– Ааа… я не понял ибиома…, что за женихи?! – возмутился полковник нашим внешним видом громко и в своем стиле. – А, Чуев, куда вы собрались ибиома?

– Вчера все постирались и не высохли, - попытался объяснить свое решение командир роты.

– Не обсохли они… ибиома! Женихи ибиома! После занятий переодеться в повседневную форму!

– Есть, товарищ полковник! – взял под козырек Чуев.

Хотя, признаться, мы были рады походить в «парадке» не только в увольнении, ноги хотя бы полдня отдыхали в ботинках от сапог, а наши и наших преподавателей носы не мучились от крепкого запаха сапог и портянок.

Проходя первыми перед комбатом, наши коробки лихо поворачивали головы в сторону командования, и мы представляли себя уже без пяти минут офицерами, чеканящими шаг легкими, пока еще военными ботинками. Молодецки крича строевой клич: «и раз», мы, улыбаясь от счастья и молодости, проходили словно на параде, правда держа в левых руках портфели и дипломаты. Тритий курс, не говоря уже о первом и втором, как всегда с завистью и нетерпением смотрели на нас, таких красивых, веселых и даже где-то в меру беспечных. Ведь когда мы выпустимся они сразу же приблизятся к своей заветной цели, правда, каждый к своей. Третий курс станет четвертым, выпускным, второй перейдет на третий и станет старшим курсом, а первый из «минусов» превратится в почетный второй курс, имея за собой новых первокурсников. Так устроена была жизнь в любом военном училище, да и во всей армии.

<p style="margin-left:159.75pt;">

* * *

Наконец, в середине августа вернулась в город Лора. Об этом я узнал от Аллы Петровны. На неделе я вечером позвонил им домой и трубку взяла она.

– Здравствуй, Володя! Да вернулась. Она же помогала бабушке, та приболела, а нам с отцом не удавалось вырваться – работа, вот Лоре и пришлось ехать вместо нас. Ну, сейчас, слава богу, все нормально! Нет, она сейчас в институте, у них начался семестр. А по выходным она дома, грызет гранит наук. Заходи, конечно! Будем рады тебя видеть! Лора, как вернулась сразу же спрашивала звонил ли ты или нет! Так что обязательно заходи!

Положив трубку, я вновь почувствовал, как мое сердце громко стучит и пытается выскочить из груди, благо рядом с автоматом никого не было и мне не пришлось ни стыдиться перед курсантами молокососами, которые всегда крутились возле аппарата, ни объяснять своим товарищам отчего я так глупо улыбаюсь.

В субботу я, переодевшись дома и перекусив, отправился через дорогу в дом с булочной. Однако Лору я не застал.

– Убежала к подружке, - сетовала Алла Петровна, - срочно той что-то понадобилось, и Лорка побежала. Но она обещала скоро вернуться. Заходи, подожди ее у нас!

– Спасибо, Алла Петровна, но я лучше зайду позже. Я тоже обещал встретиться с Романцевыми, - вежливо отказался, представив, как я буду сидеть с Аллой Петровной, развлекать ее разговорами и ждать, словно верная супруга возвращения своего любимого.

– Как только вернется, я ей скажу, что ты приходил. Она позвонит! – пообещала женщина и я ушел.

Я в ожидании звонка отправился к Вовке и просидел у него до вечера. Только в восемь вечера у него в квартире раздался звонок.

– Да, приветствую вас. Ивам не хворать! Да. Да. У меня. Ничего не делаем. Дать трубку? Минуту… - он протянул мне телефонную трубку. – Вас месье. Мадмуазель Лория.

Я с трепетом, но не подавая виду, что волнуюсь, взял у него красный рог телефона и поднес его к уху.