Шрифт:
Какое-то время жена Фокина молчала, видимо, переваривая предупреждение Турецкого, наконец произнесла негромко:
— Думаете, могут надавить на меня, чтобы я не разжигала страсти?
— Возможно, что и так, — вынужден был соврать Турецкий. — Но как бы там ни было, ни-ко-му, ни-че-го без моего разрешения. Звоните мне в любое время дня и ночи.
Боялся ли он за ее безопасность? Скорее всего, нет. Жена Игоря Фокина даже при ее активности не представляла для «героев» журналиста Фокина никакой опасности. Хотя, впрочем, они могли решиться и на крайние меры, что тоже не исключалось. Гораздо большую опасность для них представляло засветившееся агентство «Глория» и конкретно Ирина Турецкая, успевшая до «следователя Ткачева» покопаться в редакционных материалах Фокина.
О возможном развитии событий даже думать не хотелось. Но если человек, заказавший Игоря Фокина, довольно публичного журналиста, что не могло остаться незамеченным, решился на столь рискованный шаг, то что говорить о сотруднице какой-то там «Глории», осмелившейся сунуть свой нос туда, куда посторонним вход запрещен, и все это вместе взятое не могло не тревожить Турецкого.
Уже поздним вечером, обсудив с женой «воскрешение» следователя межрайонной прокуратуры Ткачева и переговорив по телефону с Головановым, Александр Борисович позвонил Цветкову.
— Извини, Степан, за поздний звонок, но раньше никак не мог.
— Да брось ты извиняться, — хмыкнул Цветков. — Тем более, что я страшно рад твоему звонку. Колись, что случилось. Насколько я тебя знаю, абы просто так по ночам звонить не будешь.
— Ну-у, это, конечно, ты перегнул малость, — вроде бы как «обиделся» Турецкий. — Но ежели по существу… Короче, ты что-то говорил о дополнительном заработке и работе в агентстве.
— Ну!
— Так вот. Есть одно пикантное дельце, провернуть которое мог бы только ты. Естественно, оплачиваемое.
— Ну-у, для тебя, предположим, я и бесплатно все сделаю, — пробурчал явно задетый за живое Цветков. — Но если раскошелится твоя контора…
— Она самая, — успокоил его Турецкий. — А дальше уж по обстоятельствам.
— И что за дело? — перешел на деловой тон бывший следователь прокуратуры.
— Ткачев!
— Я так и думал.
— Почему?
— Да, видать, опять засветился где-то, но уже по-крупному. Угадал?
— Считай, что угадал. И сейчас мне нужен его словесный портрет.
— Что, настолько все серьезно?
— Серьезней не бывает.
— В таком случае, записывай…
Расписав на листе бумаги более чем подробный портрет Михаила Ткачева, тридцати семи лет от роду, разведенного, и поблагодарив Цветкова, Турецкий не мог не спросить:
— Слушай, Степан, а ты мог ради общего дела вступить с ним в контакт?
Бывший следователь только вздохнул на это.
— Мочь, конечно, можно все, но…
— Что, слишком сложные взаимоотношения? — догадался Александр Борисович.
— Сложные, это слишком мягко сказано, — пробурчал Цветков. — Этот алкаш меня несколько раз подставил по-крупному, и я этого гада…
— Ясно, — подытожил Турецкий. — Но в таком случае, от тебя потребуется дополнительная информация о нем.
— Что? Явки, дурные наклонности и прочее?
— Ну ты, прямо, как в воду смотришь, — подыграл ему Турецкий. — Но вдобавок ко всему прочему, домашний адрес, телефон и неплохо бы место работы.
— Годится, — согласился Цветков. — Но как скоро. — Еще вчера…
Глава 6
Разбудил Турецкого телефонный звонок, громкий и настойчивый, как весенний комар в лесу. Покосился на спящую жену, перевел взгляд на настенные часы, висевшие напротив широченной кровати.
Четверть восьмого. Оно бы самое время поспать еще минут пяток, однако на тумбочке в прихожей продолжал надрываться телефон, и Турецкому ничего не оставалось, как спустить ноги с кровати и взять трубку.
— Слушаю.
Хотел было добавить еще что-нибудь, нечто едкое, однако с него слетел весь сон, как только он услышал голос Марины Фокиной.
— Александр Борисович!.. — чувствовалось, что она едва сдерживает слезы. — Мне только что звонили…
— Кто? Кто звонил?
— Из больницы… В которой Игорь…
— И что? Говорите же!
Короткий всхлип, и словно выстрел, ударивший по ушам:
— Умер! Сказали, будто Игорь умер.
— Когда умер? О чем вы говорите! Его ведь уже из реанимации в общую палату перевели.
— Сегодня ночью… Под утро. Остановилось сердце.
Турецкий верил и не верил услышанному.
— Кто звонил? — осевшим голосом спросил он.