Итак, на следующий день, встретив в полуразрушенной ураганом таверне «Четыре ветра» голодного Васко Нуньеса де Бальбоа, он без лишних слов взял быка за рога.

— В какую цену мне обойдутся несколько уроков фехтования? — спросил он.

— Цена одна: ваша жизнь, — загадочно ответил тот.

— Моя жизнь? — растерянно повторил Сьенфуэгос. — Какого дьявола вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать лишь то, что несколькими уроками здесь не обойдешься. Либо вы учитесь всерьез, либо первый же ваш противник проткнет вас, как муху. Несколько уроков могут лишь заставить противника поверить, будто вы умеете держать в руках шпагу и вас не так просто убить, — он охотно взял стакан вина, предложенный ему канарцем, и добавил: — Послушайте моего совета! Даже не беритесь за шпагу, если не уверены, что сумеете ею воспользоваться. В противном случае она вас не то что не защитит — она вас погубит.

— Ну что ж, благодарю за добрый совет.

— Это самый разумный совет, какой мастер клинка может дать новичку, — согласился Бальбоа. — Именно поэтому, несмотря на мое затруднительное, я не решаюсь даже предлагать вам свои услуги, не будучи уверенным, если вы понимаете последствия.

— Так вы согласны?

— При одном условии.

— Каком?

— Если дадите слово, что не обнажите шпагу перед противником, пока я не решу, что вы готовы.

— Согласен.

— Будет жаль, если вас продырявят, но и питаться мне чем-то надо. Итак, полный пансион, включая вино? — рискнул предположить он.

— Согласен. Так когда мы начнем?

— Почему бы не сейчас?

Шпагу Нуньеса де Бальбоа снова пришлось выкупать у Хусто Камехо, которому Бальбоа имел несчастье ее заложить. Кроме того, Хусто любезно согласился уступить по сходной цене неплохую саблю, принадлежавшую прежде одному несчастному, погибшему во время недавнего урагана. В тот же вечер они облюбовали укромную полянку посреди мангровых зарослей неподалеку от воды, где и началась тяжелая и кропотливая работа по превращению бывшего пастуха с острова Гомеры в мастера фехтовального искусства. Через час оба, вконец измученные, без сил повалились на песок.

— Ну, что скажете? — спросил Сьенфуэгос.

— Что скажу? — переспросил тот, переводя дыхание.. — А то скажу, что мне никогда не доводилось видеть настолько безрукого ученика. Да вы орудуете шпагой так, будто выбиваете палкой ковры.

— Я хорошо умею драться при помощи палки, — согласился канарец. — Там, у нас на Гомере, игра с шестом — своего рода вид спорта, и я был в нем лучшим. Вся моя жизнь прошла с шестом в руке.

— Ну, это вам не игра с шестом, — ответил Бальбоа. — Это фехтование, а шпага — не палка, и обращаться с ней нужно деликатно. Если нажмете слишком сильно, вы ее сломаете; если слишком слабо — ее у вас выбьют. И вы окажетесь беспомощнее однорукой куклы.

— Я научусь!

— Сомневаюсь, — честно ответил Нуньес де Бальбоа. — Я понимаю, что пилю сук, на котором сижу, и рискую на ближайшие недели остаться без обеда, но я всей душой уважаю вас, и с моей стороны было бы непростительным лицемерием сказать, что у вас хорошие данные для этой науки.

— Я всей душой благодарен вам за откровенность, но даже это не заставит меня отказаться от цели, — заявил канарец. — Я готов тренироваться, пока руки не отвалятся.

— А почему бы вам не попробовать проломить ему голову кулаком? — с усмешкой спросил Бальбоа. — Думаю, она не такая твердая, как у мула.

— Вы не знаете капитана де Луну! Продолжим?

— Продолжим.

Но все их дальнейшие усилия оказались столь же бесплодны, как попытки научить слепого карабкаться на скалы, поскольку Сьенфуэгос постоянно атаковал так, будто пытался разрезать противника на кусочки, и шпага, выбитая соперником, чаще оказывалась в воздухе, чем у него в руке.

— Если повезет, то шпага, отлетев, вполне может пронзить вашего противника, — смеялся его новоявленный учитель. — Но с тем же успехом она может пропороть вам ногу.

Через пять изнурительных дней Сьенфуэгос пришел к выводу, что, несмотря на его великолепную форму и быстроту реакции, Господь и в самом деле еще не создавал человека, менее способного к фехтованию. После этого он провел долгую бессонную ночь, размышляя о том, как справиться с таким мастеру клинка, как виконт де Тегисе.

Уроки Нуньеса де Бальбоа не научили Сьенфуэгоса владеть шпагой, но благодаря им он получил представление об искусстве фехтования и о привычном способе атаки или защиты для человека вроде Бальбоа, которому не было нужды завидовать умениям капитана де Луны, и что финты и выпады соединяются в бесконечных, но логичных вариациях, зависящих от проворности и рефлексов дуэлянта.

— Судя по тому, что вы мне рассказали о виконте, — заметил однажды вечером Васко Нуньес де Бальбоа, — этот вояка привык сражаться с грубыми мужланами и дикарями, а значит, для него привычнее тяжелая сабля или двуручный меч, нежели изящная шпага, больше приспособленная для салонов и гостиных, позволяющая изящно повернуться и грациозно насадить противника на острие. То есть от него следует ожидать рубящих ударов сверху или сбоку, а не прямых выпадов. Он высокого роста?

— Достаточно высокого.