— Прекрасно, что ты наконец до меня доехала! — Катя встретила меня на пороге. — Женя уехал в офис — ты же знаешь, когда Юры нет, кто-то должен заниматься делами.

Каждый раз, когда Катерина упоминает в разговоре мужа, глаза ее улыбаются. Мне это немножко смешно — не может же она после четырех лет замужества быть в него влюбленной так же, как и в начале их романа! К тому же Женя изумительный парень, но совершенно не похож на героя-любовника. В последнее время Катя ненавязчиво пытается внушить мне, что пора бросать «всяких Петек», то есть завязывать с ненадежными вариантами (ее любимое выражение), выходить замуж и заводить детей. Впрочем, пока она была замужем за Олегом (они поженились еще на втором курсе), у нее были совсем другие взгляды на семейную жизнь.

Первым делом мы пошли на кухню пить кофе. Костя нас сопровождал, захватив с собой свои любимые игрушки — немного, штук десять, не больше.

— Слушай, мне столько надо тебе рассказать! — начала я.

— Мне тоже надо много о чем тебе рассказать, — проговорила она, нахмурясь.

Я говорила первая; Катя слушала меня, не перебивая, только иногда кое-что уточняя. Мой монолог продолжался почти час; когда я кончила, лицо ее было очень серьезно.

— Ты ведь не думаешь, что я сумасшедшая и все это мне привиделось?

— Нет, конечно. К тому же есть некоторые детали, которые не могли бы прийти в голову человеку с самой буйной фантазией. Нет, я тебе верю. Вопрос заключается в следующем: что же теперь делать? Уж больно неправдоподобно все выглядит.

— Да, эта история не для нашей милиции…

— Агнесса, как ты с этим справляешься? Жить все время с ощущением, что тебя могут убить… Брр!

— Если я скажу, что неприятно, это не то слово. Я до сих пор не знала, что такое страх, когда все тело покрывается липким холодным потом…

— Ты немного преувеличиваешь. Помнишь Генуэзскую крепость?

Я вспомнила. Я боюсь высоты, но почему-то все время получается, что кто-то затаскивает меня в горы против моей воли. Сколько раз я сидела на каком-нибудь Эльбрусе, боясь взглянуть вниз, зная, что мне все равно сейчас придется спускаться, что никто за меня этого не сделает! Как я тогда ругала себя, что я сейчас здесь, среди снегов, ноги мои в туристских ботинках превратились в ледышки, хотя я могла бы в это время греться на песочке и плавать в море, как все нормальные люди. В горах я часто ощущала страх, но это было преодолимое чувство, с которым вполне можно жить. Но раз в жизни я испугалась по-настоящему — в ситуации, которая на первый взгляд не предвещала ничего страшного. Это было в Крыму; мы с Катей в компании нескольких знакомых парней отправились пешком из Коктебеля в Новый Свет. Вышли мы рано и довольно скоро оказались возле знаменитой Генуэзской крепости. Выяснилось, что вход в развалины платный. Это нас возмутило: это было почти то же самое, что брать деньга за осмотр Провала, пример Остапа Бендера заразителен. К тому же денег у нас с собой было мало, отпуск подходил к концу, а наши кавалеры стали говорить, что достаточно посмотреть на стены, чтобы получить представление об этой местной достопримечательности, и вообще, пора идти дальше. Да и чего можно было ожидать от них — от курортников из Дома творчества, племянников и зятьев признанных советских писателей, известных нам не под своими скромными фамилиями, а под именами прославленных в советском истеблишменте родственников! Впрочем, надо сказать, что и эти громкие псевдонимы нам с Катей тоже ничего не говорили…

Так вот, если бы не нытье наших спутников, я бы, может быть, и согласилась продолжать дальше наш путь. Но тут мы с Катей не выдержали — переглянулись и полезли на крепостную стену. Покажем этим мужчинам! Карабкаться наверх было не слишком тяжело — за много столетий кирпичи кое-где осыпались, и было куда поставить ногу. Неприятности начались потом, при спуске. Когда мы, облазив все уголки руин и удовлетворив свое любопытство, стали спускаться, выяснилось, что путь вниз куда труднее, чем наверх. Собственно говоря, мы могли выйти из крепости как люди, мимо билетера, но нас охватил азарт, и пойти на попятную было уже просто невозможно. Кате было проще — она была одета в шорты и майку, на ногах у нее были кроссовки; на мне же была юбка чуть ли не до щиколоток, модная в том сезоне, и босоножки на манной каше. Подошва у них была удобная, нескользкая, но тут случилось непредвиденное — ремешок на левой ноге расстегнулся, и я случайно наступила на него правой. Когда я попробовала двинуться дальше, то чуть не потеряла равновесие и не грохнулась с пятиметровой высоты. Я вцепилась в какой-то колючий куст, торчавший меж древних камней, и застыла на месте; минут пять я находилась в такой позе, вжавшись в стену и опираясь обеими ногами о крошечный выступ. Наконец мне кое-как удалось сбросить провинившуюся босоножку и медленно, очень медленно, чуть ли не ползком добраться до земли. Мужчины, мирно прохлаждавшиеся неподалеку в тенечке, ничего не заметили, но Катя, которая ждала меня внизу, все поняла. Когда я наконец кое-как приземлилась, она схватила меня за оцарапанные руки; лицо ее было бледно даже под загаром. Как выглядела я, не имею ни малейшего представления; помню только, как я бросилась на траву, пытаясь отдышаться; сердце у меня колотилось в бешеном ритме, блузка и юбка, насквозь мокрые, прилипли к телу; я не в силах была их снять и остаться в бикини. Минут через пять я смогла расстегнуть пояс юбки и обнаружила, что у меня на животе во впадинке пупка целое озерцо из пота; когда я приподнялась, оно пролилось. Я пришла в себя минут через десять и смогла произнести только:

— Кажется, я нашла надежный способ быстро похудеть!

Да, я, конечно, знала, что такое страх. Я могла бы припомнить и еще кое-какие случаи из моей жизни. Но это не поможет делу.

— Не надо о страхе, Катя. А что делать — по этому поводу я хотела как раз с тобой посоветоваться. Сначала я хотела хорошенько обговорить все с Юрой и заставить его действовать…

— Но теперь ему не до тебя.

Как быстро в нашем мирке все становится известным! Правда, Катя — жена лучшего друга Юры, да к тому же компаньона.

— Да, сейчас на него не приходится рассчитывать. Я подумываю о том, чтобы связаться с Сергеем — старшим братом Марка…

— Я хорошо его помню, мы с ним плясали на твоей свадьбе.

— Он сейчас вице-президент детективного агентства «Ксант». Я с ним не ссорилась, и вообще он очень приличный парень. Думаю, он не откажется мне помочь.

— Что ж, здравая идея.

— И еще… Я все время думаю об этих парнях в кожаных куртках. Типичные рэкетиры. Одного я бы даже узнала… Знаешь ведь, какая у меня память на лица. Не может быть, чтобы они были сами по себе — они обязательно должны принадлежать к какой-нибудь группировке. Они преследовали меня по Ордынке и пытались напасть у самого моего дома, и все же, как мне кажется, их скорее надо искать в Замоскворечье. — Я рассуждала вслух, и Катя меня внимательно слушала. — Знаешь, скорее всего они из местной банды. В наше время это были всего лишь безобидные мальчишечьи шайки…

Мы с Катей — москвички вдвойне. Мы росли в Замоскворечье, купеческом сердце столицы. В школьные годы я жила на улице имени Александра Николаевича Островского, а Катерина рядом, в Голиковском переулке; там до сих пор живут ее родители. Обе мы давно переехали в комфортабельные квартиры на окраинах, ностальгии особой не испытываем, но тем не менее относимся к родным замоскворецким улочкам особенно нежно.

— Помнишь, у нас был такой парень рыжий — Генка? Фамилии его я не помню, все его звали Генка-рыжий, а ты еще обижалась, потому как тоже рыжая. Он был на год младше нас, его из десятого класса выгнали, какое-то время он работал в овощном магазине. Я не так давно встретила его на улице — он живет все там же, чуть ли не в том дворике, где жил Островский. Все такой же рыжий. Он похвалялся мне, что он теперь совсем крутой и связан с такими важными людьми!