Алинской. Как же! Очень часто.

  Падчерицын. Ну, а я-то самый и есть Иван Григорьев сын Падчерицын!

  Алинской. Неужели? Да он очень любил вас!

  Падчерицын. А я-то его как любил! Уж как же мы с ним, бывало, попивали и в картишки поигрывали! Добрый был человек, царство ему небесное! Да кон черт, братец, и я не мог догадаться! Алинской, Алинской... Это имя мне что-то знакомо, думал я... Сестра Правдолюбова вышла за Алинского, кавалерийского полковника, который после был убит под Бородином.

  Алинской. Он был мой отец... Вскоре после того и матушка моя скончалась... Таким образом, оставшись круглым сиротою, я вырос в доме моего дяди.

  Падчерицын. Вот что! Так это ты, Сашенька? (Обнимает его.) Ах ты сокол мой ясный! Представь себе, братец, я помню тебя вот таким... крошкою! Как ты еще, бывало, бегал в красной рубашечке и кучерской шляпе... Ах ты, боже мой! Что значит не узнать друг друга! Ведь с первого взгляда ты, братец, мне вовсе не понравился... то есть нисколько не поправился.

  Алинской (улыбаясь). Сказать правду, и вы мне тоже не понравились!

  Падчерицын (смеясь). Ой ли? Да это, братец, преуморительная штука! А еще старинные друзья!

Константин Прохорович и Степанида Карповна. Как это славно! Какая встреча!

  Алинской (пожимая руку Падчерицыну). Как я рад! И надеюсь, что теперь мы все будем видеться как можно чаще, не правда ли, Константин Прохорович?

Константин Прохорович и Степанида Карповна. Разумеется то вы у нас, то мы у вас.

  Алинской. И прекрасно! А что Константин Прохорович, бываете ли вы на охоте?

  Константин Прохорович. Очень редко, жена! не пускает.

  Падчерицын. Нет, я в праздники таки постреливаю.

  Алинской. А у меня дичи бездна, и мы когда-нибудь вместе отправимся. Между тем прошу вас навещать меня, как только вам вздумается.

И погреб у меня чудесный,

Бутылками набит битком;

И повар у меня прелестный,

У Яра был учеником.

  Падчерицын.

Ну как же тут не восхищаться,

И что милее может быть --

По-деревенски обращаться,

И по-московски есть и пить!

  Константин Прохорович. Да, нам будет превесело... Однако ж ведь мне еще надобно заняться с приказчиком, пересмотреть кое-какие счеты.

  Степанида Карповна. А мне кой-что приготовить к вечеру.

  Константин Прохорович (Падчерицыну). Кум! Поди-ка пособи, сделай милость.

  Падчерицын. Изволь, братец!

  Константин Прохорович (Алинскому). Видите, мы с вами попросту, по-дружески; так уж и вы, пожалуйста, я вам говорю, будьте как дома. Вот вам фортепьяно, карандаши, играйте, пойте, рисуйте, гуляйте по саду... возьмите книгу... то есть что вам угодно: совершенная свобода, я вам говорю. За обедом мы увидимся. (Уходит с женой и с Падчерицыным.)

  Алинской (один). Право, они чудесные люди: какая доброта, какое простосердечие! Меня на их счет не обманули... А я сперва принял было их за глупцов, за церемонных! Никогда не должно судить о людях по первой встрече. Конечно, это видно, что они не получили блестящего воспитания. (Берет со стола книгу.) Однако ж со всем тем я все-таки очень рад этому соседству и буду часто к ним ездить; жаль только, что дочка-то у них... дочка-то! И довольно дурна и довольно глупа...

Слышно пение Наденьки за кулисами.

А! Да вот и она идет... скинула красное-то платье и хорошо сделала: эдак она гораздо интереснее.

Алинской и Наденька в прежнем беленьком платьице.

Наденька (входит, прыгая и распевая). Придет твоя пора, любезная подружка... (Увидя Алинского.) Ах! Это вы? Извините!

  Алинской. Я наперед знал, что эта встреча вас удивит.