– Ага, вот ты где! А я тебя ищу в квартале. Ты что, не слышишь сирены?

Самико тяжело вздохнула.

– Ах, Мисора, я устала прятаться… Уже и раньше случалось, что включали сирену, а выяснялось, что это ошибка.

– А если сейчас всё на самом деле? Ты что, не видишь, что город эвакуируется?

– Вижу… Но я ничего не могу с собой поделать. Я так устала, Мисора, так устала!

– Не хнычь. Разве ты не помнишь приказ Императора? Ни один японец не должен терять боевого духа, а напротив, воевать до победного конца!

– О какой победе ты говоришь, Мисора… Ты же видишь, что всё плохо, всё так плохо… После бомбёжки Токио…

– Знаешь, Самико, если бы ты не была моей подругой, я бы донесла на тебя! Чтобы тебя арестовали как паникёршу! Наша доблестная армия скоро соберётся с силами, и даст американцам такой отпор, что они навсегда позабудут про господство на океане!

Самико окинула подругу презрительным взглядом:

– Мисора, ты рассуждаешь о нашей победе, об Императоре, а сама носишь это красивое жёлтое платье. Разве ты не слышала, что роскошь непозволительна в столь тяжёлый для страны период? Почему ты не возьмешь ножницы, и не разрежешь его на шёлк для нужд военных?

– Самико, ты ещё очень молода… Тебе нет и восемнадцати. Позволь, я провожу тебя в бомбоубежище.

– Да какое бомбоубежище, посмотри! – Самико подняла руку и показала высоко в небо.

На фоне ясного голубого небосклона слабо выделялись три блестящие точки, движущиеся с юга. В этот момент воздушная тревога прекратилась.

– Это всего лишь разведчики, а не эскадрилья бомбардировщиков. Так что иди по своим делам и не мешай мне.

– А ты, стало быть, занимаешься чем-то важным. Наверно, думаешь о смысле жизни?

– Не язви. Лучше оставь меня одну.

Мисора посмотрела на свою несмышленую подругу, покачала головой, и направилась прочь. Она работала медсестрой в штабе Пятой дивизии и теперь возвращалась к своим обычным обязанностям.

Самико действительно думала о смысле жизни. Строго сказать, эти размышления основывались на её странных видениях, которые начали посещать девушку незадолго до дня весеннего равноденствия, её любимого праздника. Самико, подобно своему Императору, очень трепетно относилась к природе, ко всему живому, и этот страшный мировой пожар, который объял своим пламенем половину света, ужасал её.

Свои видения Самико интерпретировать не могла. Один раз она видела странное шествие: люди, одетые в серые балахоны, несли в руках кресты и что-то пели на неизвестном ей языке. Сзади них возвышались каменные стены, а небо закрывал кроваво-красный закат. Назвать это сном было трудно, слишком уж явной выглядела картинка.

В другой раз Самико не только видела, но и слышала: какой-то парень, похоже, кореец, сидел на лавке в парке и что-то играл на гитаре. Ветер шелестел в деревьях, шевелил его волосы, а он пел на другом неизвестном языке и смотрел ей прямо в глаза.

Третье видение случилось всего два дня назад. Самико остановилась прямо на середине улицы, закрыла глаза и увидела огромный корабль, движущийся через ледяную пустыню. Японская девочка никогда прежде не слышала о ледоколах, и эта картина поразила её.

Стоя сейчас на мосту, она пыталась понять, что означают эти видения. Не являются ли они событиями, выстраивающимися в один ряд? Люди в серых балахонах, парень с гитарой и огромный, размалывающий всё на своём пути корабль? Ей верилось, что рано или поздно, она получит ответ на этот вопрос.

Точки высоко в небе стали отдаляться. Самико больше не обращала на них внимания. Она отошла от перилл моста и направилась мимо проходящих пешеходов и проезжающих велосипедистов в восточную часть города. Глядя на этих гражданских, Самико презрительно усмехалась, вспоминая своего брата. Он служил в каком-то секретном отряде близ китайского Харбина, но что это был за отряд и чем он занимался, брат не рассказывал. Лишь один раз в своём письме он намекнул, что скоро у Японии будет особенное оружие, которое переломит ход всей в войны. Самико верила брату.

Сойдя с моста и спустившись к самой воде, она остановилась, глядя, как небольшие волны речки стукаются о высокий склон берега.

Самико улыбнулась.

Всё, что случилось дальше, Самико понять не могла, поскольку все её чувства вдруг перестали адекватно оценивать окружающий мир. Единственное, что она смогла ощутить до того, как повинуясь какому-то рефлексу, рухнула в воду, – это яркий свет, затмивший всё вокруг. Слух её прервался, и немые, бесконечно малые мгновенья потекли жидкой массой где-то внутри сознания. Шевеля руками, она стала барахтаться в воде, стараясь по памяти подползти к небольшой выемке в берегу, заприметив ту до вспышки света. Сжавшись в этой нише, она только теперь поняла, что произошло что-то запредельно ужасное.