Помог Тухачевский и своему приятелю бывшему капитану л-гв. Семеновского полка барону А.А. Типольту, служившему, как уже отмечалось выше, одно время (в 1921 г.) в штабе будущего маршала в 7-й Красной армии, когда в 1935 г., после убийства С.М. Кирова, его в числе так называемых «бывших людей», проживавших в Ленинграде должны были депортировать в Казахстан. А.А. Типольт обратился за помощью к тогда уже весьма влиятельному Тухачевскому и, благодаря ему, был оставлен в покое, в Ленинграде.

В связи с приведенными выше фактами уместно, думается, привести свидетельство Л.Л. Сабанеева. Подытоживая свое мнение о личности Тухачевского, он заключал: «…Возвращаясь к Тухачевскому, могу сказать, что общее мое впечатление от него было чрезвычайно хорошее; это был человек очень благородный, отважный, культурный, не лишенный чудачеств и склонности к сатире. Он делал много добрых и хороших услуг людям своего круга в тяжелые времена военного коммунизма, выручал из объятий ВЧК многих, но всегда «некоммунистов». У него был свой план жизни, в котором коммунизм был только поводом и средством временного характера. Но в герои коммунизма его записывать было бы ложью, ему самому противной»362.

Некоторые колебались, выбирая между «красными» и «белыми». Характерно в этом отношении поведение капитанов Б.В. Энгельгардта и С.К Лобачевского. По свидетельству Корнфельда, Тухачевский «был очень дружен… с капитанами Лобачевским и Энгельгардтом…Они имели репутацию превосходных боевых офицеров и томились обстановкой петербургского тыла»363. Все трое отправились на фронт 2 августа 1914 г.

Сигизмунд Казимирович Лобачевский (1893–1920), капитан (октябрь 1917) – кадровый офицер и «коренной семеновец», ровесник Тухачевского, поляк, дворянин (из Киевской губернии), католик по вероисповеданию, происходил из семьи полковника. Лобачевский принадлежал к известной, хотя и не очень родовитой дворянской фамилии: он был правнуком знаменитого и выдающегося русского математика Лобачевского364. Окончивший Владимирское военное училище (в Киеве), он был выпущен в 1913 г. подпоручиком в л-гв. Семеновский полк. В этом чине он был и в начале Первой мировой войны. Невысокий ростом, по отзыву однополчанина, Лобачевский был «молодым, но толковым офицером»365. За отличия в последних боях л-гв. Семеновского полка 7 и 8 июля

1917 г., будучи командиром 3-го батальона, капитан Лобачевский, «находясь в передовых цепях, – как записано в приказе о его награждении, – под сильным и действительным огнем противника личным примером ободрял солдат своего батальона и, руководя отражением неприятельских атак, неоднократно и без потерь выводил свой батальон из чрезвычайно тяжелых положений». Спустя два дня, в новом бою 11 июля Лобачевский вновь отличился: когда часть его солдат начала отступать, он «лично собирал их и вновь заставлял занять образовавшийся прорыв, чем способствовал отражению атаки» противника. Как ранее уже было сказано, солдаты, от мнения которых теперь зависело награждение офицеров, несмотря на известную строгость их командира, по достоинству оценили его храбрость, командные качества и поведение в этих боях и сочли его достойным награждения почетной для офицера солдатской наградой – Георгиевским крестом 4-й степени «с веточкой».

Капитан Лобачевский оставался в Гвардии Семеновском резервном полку в Петрограде до осени 1918 г. В октябре 1918 г. он уехал, как и полковник Бржозовский, в Польшу, получившую независимость, в формировавшуюся польскую армию. Однако, в отличие от Бржозовского, который «осел» в своем имении под Вильно и, очевидно, по состоянию здоровья не мог нести военную службу (хотя, по другим сведениям, он все-таки вступил в польскую армию), Лобачевский, родиной которого была Киевская губерния, в составе польской армии погиб в ходе советско-польской войны в сентябре 1920 г. в боях под Минском, который отбивали у поляков войска его некогда близкого друга Тухачевского.

Капитан (с ноября 1917 г.) Энгельгардт Борис Вадимович (1889–1941), сын действительного статского советника, В.П. Энгельгардта, богатого смоленского помещика, владения которого измерялись тысячами десятин земли366, происходил из старинного дворянского рода, представители которого служили России с XVII в.367 Унаследовав немецкую фамилию, Энгельгардты быстро обрусели.

Б.В. Энгельгардт по образованию и воспитанию не был в полном смысле кадровым офицером. Согласно официальным документам Генерального штаба, он окончил Императорское училище правоведения в 1910 г., поступил рядовым гвардии на правах вольноопределяющегося 1-го разряда (в 1910) и в 1911 г. выдержал экзамен на чин подпоручика гвардии в Павловском военном училище368. Согласно «Списку по старшинству в чинах офицеров» на 1.1.1914 г., Энгельгардт значился подпоручиком 5 роты л-гв. Семеновского полка с 6.8.1911 г., а в 1913 г. вышел в отставку369. Судя по тому, что через год службы в л-гв. Семеновском полку он вышел в отставку, первоначально Энгельгардта не особенно привлекала военная службы и военная карьера. Скорее всего, если учесть выдающиеся командные и боевые качества, им проявленные в ходе войны, Энгельгардта тяготила не сама по себе военная служба, но повседневная полковая армейская рутина. Во всяком случае, он оказался склонен продолжать службу чиновником в соответствии со своим гражданским, юридическим образованием. Лишь неумолимые обстоятельства – начавшаяся в 1914 г. война – вынудили его возвратиться в ряды л-гв. Семеновского полка.

Вскоре в боях он проявил не только личную исключительную храбрость, мужество и хладнокровие, но и командные качества. По свидетельству сослуживцев, в боях «Энгельгардтом была проявлена исключительная смелость в сочетании с изумительным хладнокровием…»370. Однажды «в ночной атаке Энгельгардт, не замечая, что солдаты, не выдержав сильного огня, залегли, ворвался один в немецкий окоп с осиновым колом, вырванным из проволочного заграждения. Там он гвоздил этим своеобразным оружием немцев направо и налево и успел взять в плен офицера, пока его осмелевшая рота не подоспела на выручку. За это, кажется, он представлен к Георгию»371. Осенью 1915 г., когда «почти все офицеры были ранены или убиты, Борис Энгельгардт со своим уцелевшим едва ли наполовину батальоном, получив приказание, как всегда спокойный и подтянутый, бросился в атаку и был тяжело ранен»372. В 1915 г. Энгельгардт был произведен в поручики373. 29 августа 1916 г. – в штабс-капитаны374. К 1917 г. штабс-капитан Б.В. Энгельгардт за отличия в боевых действиях был награжден 6ю орденами, включая св. Георгия 4-й степени (18.7.1916)375 и св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом (13.4.1915).

Во время последних боев л-гв. Семеновского полка, в ходе наступления Юго-Западного фронта в июне – июле 1917 г. «за отличие в боях 7—14.7.1917 у деревни Мшаны до местечка Скалат», по решению солдат батальона, уважавших и любивших своего командира за храбрость и выдающиеся командные качества, штабс-капитан Энгельгардт был награжден почетной солдатской наградой – Георгиевским крестом 4-й степени «с веточкой»376.

Согласно протоколу № 31 заседания полкового комитета гв. Семеновского полка 11 ноября 1917 г., капитан Энгельгардт, несмотря на обращенную к нему просьбу полкового комитета, добровольно сложил с себя командование 4-м батальоном, однако он оставался в полку, принял участие в последнем полковом празднике 21 ноября 1917 г. и уехал в Петроград, в гвардии Семеновский резервный полк 21 января 1918 г.377

Находясь после расформирования гвардии Семеновского полка в Петрограде, капитан Б.В. Энгельгардт в разговорах с офицерами-однополчанами обнаруживал откровенно антибольшевистские взгляды и намерение уйти в белую армию. В контексте вопроса об отношении офицеров-семеновцев к революционным событиям в России в 1917 г., особенно к Октябрьской революции, поставленного на рассмотрение, в случае капитана Б.В. Энгельгардта особое внимание привлекают нижеследующие свидетельства.

По свидетельству Корнфельда, уехав в Москву, Тухачевский «через две или три недели…им (т. е. Энгельгардту и Лобачевскому) написал о том, что находится в Симбирске по приглашению Троцкого и формирует новые полки взамен Красной армии. Эта новая армия должна была быть вне какой бы то ни было политики»378. Далее «в своем письме, которое он написал не то Лобачевскому, не то Энгельгардту, он уговаривал и того, и другого перевестись в Симбирск, и там помочь ему в его большой и ответственной работе. И Лобачевский, и Энгельгардт были весьма поражены тем, чего ему уже удалось достигнуть, в частности, в смысле строгости в военной дисциплине, но все же отказались от полученного предложения»379. Сведения, сообщаемые Корнфельдом в воспоминаниях, однако, нуждаются в уточнении.