На первый взгляд, фон-Лампе некорректно включает в группу «генералов» из кадровых офицеров «по службе и образованию» людей разного возраста и разных исходных чинов: Тухачевский и Покровский – молодые капитаны, т. е. обер-офицеры, до 30 лет; Гиттис и Шкуро – полковники, т. е. штаб-офицеры. Однако при внимательном рассмотрении все объясняется. Просто фон Лампе берет типичных для данной группы кадровых офицеров двух разновидностей – именно молодых обер-офицеров, стремительно «выскочивших» в «генералы» (Тухачевский и Покровский), которым в 1918 г. не было еще и 30 лет. Вторая разновидность – это штаб-офицеры более старшего возраста (Гиттис и Шкуро – ровесники), им уже за 30 лет, у них нет академического образования, но они стали полковниками в 1917 г., а затем генералами, благодаря революционной обстановке. При нормальном прохождении службы они вряд ли достигли бы этих чинов без академического образования. Своей военной карьерой они тоже были обязаны «революционным разрушением» старой системы прохождения службы.

И в красном, и особенно в белом лагере эту группу неофициально, со злой иронией и пренебрежительно именовали «наполеонами» или «вундеркиндами»418. «Красными Наполеонами» именовали в «белом лагере» советских «главкомов» Гражданской войны419. «Маленьким Наполеоном» называла советская пресса генерала В.О. Каппеля420. Генерал Д. Филатьев называет «бездарными выскочками» 421 вознесшихся на гребне Гражданской войны начальника штаба колчаковской армии генерала Лебедева «в компании с Сахаровым и Ивановым-Риновым»422. «В стремлении к новаторству, – вспоминал он, – они не понимали, что военное дело не есть вдохновение, а трудное ремесло, требующее знаний и долгой практики…Краем уха они слыхали, что во французскую революцию из сержантов и даже барабанщиков выходили знаменитые маршалы, и решили, что они тоже не хуже Нея, Мюрата, Массена, Виктора и др…»423. «Наполеоном» воображал себя и первый советский «главком» полковник М.А Муравьев (1881–1918), командующий «красным» Восточным фронтом летом 1918 г.

«…Теоретически Муравьев был очень слаб в военном деле, – вспоминал о нем Тухачевский, летом 1918-го командовавший 1-й Революционной армией Восточного фронта, – почти безграмотен. Однако знал историю войн Наполеона и наивно старался копировать их, когда надо и когда не надо. Мысль «сделаться Наполеоном» преследовала его, и это определенно сквозило во всех его манерах, разговорах и поступках»424.

Муравьев и Тухачевский не были единственными в этом роде «главковерхами» гражданской войны. «…Благонравов, поручик царской армии. – вспоминал эпизод 1918 г. из собственной биографии Л.Д. Троцкий. – Благонравов в течение 1917 г. показал себя боевым революционером. Он был комиссаром Петропавловской крепости в дни переворота, участвовал затем в ликвидации восстания юнкеров. Я давал ему ответственные поручения в период Смольного. Он справлялся хорошо. – «Из такого поручика, – сказал я однажды Ленину, – еще Наполеон выйдет. И фамилия у него подходящая: Благо – нравов, почти Бона – парте». Ленин сперва посмеялся неожиданному для него сопоставлению, потом призадумался и выдавив скулы наружу, сказал серьезно, почти угрожающе: «Ну, с Бонапартами-то мы справимся, а?» – «Как бог даст», ответил я полушутя»425.

Весьма интересен еще один факт, указывающий на увлечение «наполеонизмом» не только молодых «поручиков, капитанов и полковников», но и солидных генералов-генштабистов. Генерал-майор Генштаба Сергей Иванович Одинцов (1874–1920) перешел на сторону большевиков уже 26 октября 1917 г. «…Я был и остался монархистом, – признавался Одинцов своему прежнему приятелю генералу барону П.Н. Врангелю, будущему вождю белой Русской Армии. – Таких, как я, сейчас у большевиков много»426. Свой же переход к большевикам он мотивировал расчетом на то, что монархисты смогут перейти «от анархии прямо к монархии…»427. Этот путь генерал Одинцов рассчитывал пройти через «бонапартизм», укрощающий революцию и восстанавливающий государственность и армию. «…Во Франции, в девяносто втором году, хуже было – и победили. Революционная армия. Для нее нет преград…Впереди – победы, победы, победы. Пожар, мировой пожар!.. И наша русская армия, проникнутая революционным пылом, восстановит российское государство, от финских хладных скал до пламенной Колхиды. Революция должна замкнуть свой круг. – А когда замкнете, тогда что? – с долей иронии вопрошал его собеседник. – Российская империя. – И Троцкий у нас царем будет? – Троцкий. ну, это, как солдаты говорят, – кишка тонка. – Будет. генерал Бонапарт…»428.

«Варшавский поход Красной армии, – писал полковник Генштаба Н.Е. Какурин, – является одной из блестящих страниц не только ее истории, но и вообще мировой военной истории. Только походы Революционных армий первой Французской Республики, и то в значительно меньшем размере, напоминают собой нечто подобное. Русская революция постепенно превращалась в мировую, уже теперь значительно превысила и своим размахом, и масштабами совершающихся событий некогда величайшую из революций – первую Французскую Революцию…»429. С ним в один голос то же утверждал полковник Генштаба, гвардеец М.А Баторский: «Чем объяснить победы Наполеона, как не революционным духом!.. Время лишь меняет лозунги и стимулы самой борьбы…»430. А другой генштабист Б.В. Савельевский прямо призывал «учиться у Наполеона искусству вести „революционную войну“»431.

Выдвинувшихся в «генералы», и «главковерхи» Гражданской войны молодых офицеров – и в «красной», и в «белых» армиях, без академического образования, служебный потолок которых до революции был не выше командира батальона и чина подполковника – с презрительной иронией называли «наполеонами», «вундеркиндами», «тухачевскими»432 (что примечательно), «краснощекими поручиками»433.

Князь Касаткин-Ростовский, обобщая «феномен Тухачевского», говорит об определенном типе «главковерхов», рожденных революцией и гражданской войной, которые «играют в Наполеонов»434. И далее князь расшифровывает смысл этих «наполеоновских игр». Они «строят свое благополучие на армии. ландскнехты по существу и служат тем, кто им платит. Они неразрывно связаны с солдатами, армия их любит, верит им – и в этом их сила…»435.

Итак, все эти «вундеркинды», «наполеоны», «тухачевские», «краснощекие поручики» – кондотьеры, ландскнехты, «наемники революции» и постреволюционных времен.

Свои боевые успехи и, как следствие, быстрое продвижение в высшее командование войсками в годы Гражданской войны они объясняли спецификой Гражданской войны, которую, по их мнению, не могли понять «генштабисты». Доказывая свое боевое превосходство над старыми генералами и «генштабистами», они проводили мысль, что в Гражданской войне важна природная интуиция, врожденные военные дарования. Правила военной науки, которыми оказались вооружены офицеры-генштабисты, по мнению этих «вундеркиндов», были пригодны к обстановке Первой мировой войны, но совершенно не «работали» в войне «гражданской», «классовой», «революционной». Поэтому-то Гражданская война и была войной «наполеонов», а не «генштабистов». «Для того чтобы понимать характер и формы Гражданской войны, – утверждал Тухачевский в конце 1919 г., – необходимо осознавать причины и сущность этой войны…Генералам совершенно непонятны условия комплектования армии родственными классами при наступлении, условия обеспечения тылов в зависимости от классовой группировки населения, непонятна им зависимость между шириной фронта армий и ходом общей классовой борьбы…Характерные особенности в стратегических формах: громадная ширина фронта, малочисленность армий, условия комплектования, организация обороны и обеспечение флангов и тыла путем использования родственных классов, понижение техники.436. Эта война слишком трудна, и для хорошего командования требует светлого ума и способностей к анализу, а таких качеств у русских генералов старой армии не было437…Гражданская война, по самому своему существу, требует решительных, смелых, наступательных действий. Революционная энергия и смелость доминируют над всем остальным»438.

С высказываниями «теоретика революционной войны» перекликаются мнения известного военачальника белой армии адмирала Колчака полковника В.О. Каппеля. «Гражданская война – это не то, что война с внешним врагом, – разъяснял он. – …В Гражданской войне не все приемы и методы, о которых говорят военные учебники, хороши. Эту войну нужно вести особенно осторожно, ибо один ошибочный шаг если не погубит, то сильно повредит делу. Особенно осторожно нужно относиться к населению, ибо все население России активно или пассивно, но участвует в войне. В Гражданской войне победит тот, на чьей стороне будут симпатии населения…»439. Указывая на добровольцев из крестьян, Каппель говорил: «Победить легче тому, кто поймет, как революция отразилась на их психологии. И раз это будет понято, то будет и победа. Мы видим, как население сейчас идет нам навстречу, оно верит нам, и потому мы побеждаем…»440.