Надо сказать, что слава и вместе с ней популярность Тухачевского начали особенно быстро и широко распространяться в ходе успешных боевых действий 5-й армии, воевавшей под его командованием на Восточном фронте против войск адмирала Колчака. Пожалуй, началом общественного признания и популярности Тухачевского как полководца была победоносно проведенная им Златоустовская боевая операция в начале июля 1919 г. Не только «красная», что вполне естественно, но и «белая» сторона признали полководческий талант Тухачевского в этой боевой операции и пришли к единодушному выводу, что «Урал был потерян Белой армией, и в этом отношении цель красных была достигнута»472 и что «результатом было – занятие г. Златоуста, огромные трофеи, выход в Сибирские равнины и переход всего Урала в… руки» большевиков473. Поражения, нанесенные войскам адмирала Колчака 5-й армией Тухачевского под Златоустом и Челябинском, были настолько сильны, что воспользоваться неудачей советского военачальника на р. Тобол и развить свой наступательный успех белые были уже не в состоянии. Поэтому в октябре 1919 г. наступление Тухачевского возобновилось и завершилось блестящей и очень быстрой Омской операцией.

«Захват Омска доставил красным крупнейшую победу, – вынужден был признать один из «белых» авторов, А Ефимов, – без больших усилий и принес им значительные трофеи. Они захватили главную тыловую базу белого фронта – с огромными запасами имущества разного рода и свыше 10 тысяч человек»474.

По своей полководческой манере, настрою и судьбе Тухачевский, похожий на Наполеона внешне и, несомненно, упоенный стихией войны, жаждой побед и воинской славы, подражавший ему, особенно в молодости, руководствовавшийся любимым наполеоновским принципом «надо ввязаться в бой, а дальше будет видно», по духу своему был, пожалуй, ближе к Карлу XII. Талант, блеск побед и славы и катастрофа у обоих похожи: у Тухачевского «Варшава», у Карла XII – «Полтава».

Однако, «если когда-нибудь, – выражал французский лейтенант Р. Рур (Пьер Фервак) мнение о характере своего русского приятеля подпоручика Тухачевского, близко наблюдая его в плену, – этот молодой человек оставит свой Генеральный штаб, он с легкостью найдет себя в историческом фильме. Никто в мире не представит столь хорошо, если не брать в расчет фигуру, корсиканца с прямыми волосами… Это был фантазер. Он шел туда, куда влекло его собственное воображение. В нем не было практической натуры Наполеона»475.

«Я не успел еще довести до середины своих «листков воспоминаний», – рассуждая о «бонапартистском» потенциале Тухачевского, писал Н.А Цуриков, – как получил уже «различные» о них отзывы. Мне передали, что в лагере «национал-большевиков» были довольны их. «началом», что пуристы Белой армии476 были удивлены, как это я так «сочувственно» пишу о красном генерале, и что контрреволюционные «тактики» сетовали на меня за то, что я «спугиваю» возможного Наполеона и не даю ему „настояться“»477.

Говоря о «национал-большевиках», Цуриков, в этом не может быть никаких сомнений, имел в виду своего некогда единомышленника, а потом идейного противника, примирение с которым он яростно отвергал, несмотря на настойчивое желание последнего. Он, конечно же, прежде всего имел в виду Н.В. Устрялова. Первые его статьи, посвященные выработке идеологии «национал-большевизма», появились в печати еще 1921 г. И в этом направлении Устрялов публиковался особенно активно в 1921–1926 гг.478

Если определять упрощенно сущность «национал-большевизма», то это результат «национализации» русской революции, начиная с советско-польской войны, когда Ленин, Троцкий и другие вожди большевистской «мировой революции» начали активно использовать патриотические лозунги и мотивы, привлекая на свою сторону русское население, особенно офицерство.

С другой стороны, крушение идеи мировой революции в этой же войне, в результате катастрофы Тухачевского под Варшавой, обозначило развитие русской революции по «национальному» вектору. Спустя пять лет он был уже постулирован как строительство социализма в одной стране. Иными словами, происходило сращивание «национально-государственной идеи» с идеей социализма, но в «транскрипции» большевистской идеологии и большевистских методов.

Арестованный 6 июня 1937 г. (т. е. в период следствия по «делу» уже арестованного Тухачевского) Н.В. Устрялов сообщал на следствии, что в сентябре 1936 г. у него состоялась встреча с Тухачевским – по инициативе последнего и на квартире последнего. Устрялов признался, что, хотя прежде ему не приходилось встречаться с маршалом, он «о нем много слышал, читал написанную о нем зарубежную литературу». По словам Устрялова, в его мыслях «Тухачевский не раз смутно выплывал (во время… термидорианских и бонапартистских теорий) как подходящая кандидатура в русские Наполеоны. Свои произведения, печатавшиеся в Китае, я посылал и Тухачевскому. и мне было интересно его повидать и побеседовать»479.

Еще в 1919 г. в разговоре с Ключниковым Устрялов фактически обозначил основные элементы идеологии «национал-большевизма» в парадоксальных расчетах на соединение «белого движения» с «большевизмом». Проявляя к этому времени совершенно очевидные симпатии к успехам большевиков, он считал при этом, что «только. Белое движение сможет утвердить завоевания большевиков для истории. Сам большевизм для этого недостаточен. Чтобы консолидировать французскую революцию, нужен был Наполеон…»480.