— Стой, ты почему убегаешь? Скажи нам, сколько метров полотна дает вам барон, чтобы вы целовали его в зад?

— Сам ты целуешь! — огрызнулся Герасим.

— Бежишь? Испугался? — кричит ему вслед Бозган. Он поднимается из-за стола, хватает сифон. — Постой минутку, я хочу получше разглядеть тебя!

Герасим оборачивается, но не успевает уклониться от стула, которым запустили в него. Он только поднимает руку. В тот же момент возле него оказывается Бозган, он бьет Герасима сифоном по затылку. Остальные тоже повскакали из-за стола. Окружили его. «Их слишком много», — думает Герасим и хочет убежать. Но рабочий со сморщенным лицом дает ему подножку, и Герасим падает. Кто-то в сапогах прыгает по его спине. Острая боль пронзает левое плечо. Герасим хочет перевернуться на другой бок, но это ему не удается. Кто-то опять топчет его. В ушах звенит, и он досадует на себя, что не в силах встать. Кто-то ударяет его сапогом в висок. В глазах темнеет, и он чувствует, как по лбу течет струйка крови. Все. Больше Герасим ничего не помнит. Приходит в себя он уже на улице: сидит на земле, прислонившись спиной к дому. Он не знает, сколько прошло времени, который сейчас час. На столбах зажглись фонари. Он смотрит на них сквозь полусомкнутые веки, и ему кажется, что они висят где-то очень далеко.

— Смотри-ка, напился, как свинья! — говорит какая-то женщина.

Герасим хочет повернуть голову, но малейшее движение причиняет ему боль. Перед кем и за что извиняться?

Он вспоминает об Анне. Она, конечно, ждет его у киоска. Он спрашивает какого-то человека, который остановился рядом с ним:

— Который час?

— Девять…

Герасим хочет встать. Все тело разламывает, как будто кто-то истыкал его шипами. Герасим остается сидеть. Потом делает знак мальчишке, который гоняет по улице железную крышку.

— Эй, ты не окажешь мне услугу?..

Мальчишка удивленно смотрит на него.

— Сходи к примарии, к газетному киоску. Там стоит девушка. Высокая, с каштановыми волосами. Ее зовут Анна. Скажи ей, что Герасим очень занят и не может прийти. Я дам тебе сто леев…

Мальчишка просит деньги вперед. Герасим велит ему пошарить в карманах, потом долго смотрит, как мальчишка удаляется, поддавая то одной, то другой ногой свою крышку. Герасим совсем не уверен, что мальчишка вернется.

Однако он ошибся. Полчаса спустя паренек появляется и вместе с ним Анна. Герасим готов со стыда провалиться сквозь землю. Он вытирает лицо рукавом пиджака и снова пытается встать. У него не хватает сил.

Увидев его, Клара застыла на месте. Она нагибается к нему, и на ее лице Герасим читает вопрос, который готов сорваться с ее губ.

— Нет, я не пьян. Меня избили… — спешит сказать он.

— За что?

— За то, что я беру полотно у барона Вольмана.

Клара вздрагивает. Потом очень спокойно спрашивает:

— Позвать извозчика?..

Герасим кивнул головой и закрыл глаза.

3

Вечером Клара не может найти себе места: она жалеет, что не проводила Герасима до дома и не посмотрела, как он живет. Может быть, ему понадобилась бы ее помощь. Никогда еще у нее не было такой встречи.

Ей казалось, что до сих пор она жила не настоящей жизнью, что за стенами ее дома существует другой, совсем особенный мир, куда более интересный, чем тот мир с его роскошью, в котором она жила. Она позвала Вальтера.

Вальтер появился через несколько секунд. Он только что побрился, от него пахло туалетной водой.

— Скажи мне, Вальтер, ты знаешь людей, которые живут на окраинах города?

— Да, мадемуазель Вольман.

— Это интересные люди?

— Как сказать, мадемуазель Вольман.

— Говори определеннее.

— Это зависит от того, кого вы считаете интересным человеком.

— Ты всегда говоришь путанно. Мне нужен твой совет. Я хочу развлечься.

— Хотите сыграть в шахматы?

— Нет! Скажи, Вальтер, ты принимал когда-нибудь морфий?

— Да, мадемуазель Вольман.

— И что ты чувствовал?

— Зуд.

— И все?

— Нет. Только вначале. Потом я засыпал и видел во сне что-то невероятное.

— Что именно?

— Это невозможно рассказать. Все как в тумане, все розовое, невообразимо приятное. Если бы я стал сравнивать сон морфиниста с чем-нибудь более определенным, я сказал бы, что он похож на те радости, которые испытывает ребенок, только переведенные в другой план, а вернее, в другие размеры, недоступные в повседневной жизни. Все это глупости, мадемуазель.

— Я хочу принять морфий, Вальтер.

— А если узнает господин барон?

— Он не должен узнать.

— Я понял. Вы хотите сейчас?

— Да.

Вальтер исчез, а Клара почувствовала, что волнуется. Она снова сделала что-то недозволенное. Она бросилась на постель и закрыла глаза. Дверь откры-? лась, послышались приближающиеся к кровати шаги Вальтера. Клара посмотрела на него и, увидев у него в руках шприц, на мгновение испугалась.

— Ты будешь колоть меня?

— Да.

Она подняла платье и открыла загорелые икры.

Вальтер воткнул иглу, и Клара вздрогнула.

— Ай!

Вальтер вытер иглу и подошел к окну. Клара осталась лежать в постели и следила за всеми его движениями. Вальтер больше не смотрел на нее, хотя она нарочно оставила икры открытыми. Она окликнула его:

— Вальтер, я хочу дать тебе пощечину.

Вальтер улыбнулся и подставил ей лицо.

— Пожалуйста, мадемуазель.

Клара ударила изо всех сил. Он схватил ее за руку и Клара увидела, как у него заиграли желваки. Он разжал руку.