Однако под окном был Макс на своей слегка побитой из-за неменяющегося образа жизни хозяина «девятке».

– Ты когда-нибудь очумеешь от своей работы, – предсказал Струге, усаживаясь на переднее сиденье. – Ты что творишь в спальном квартале?

– А что? Хорошо, – невозмутимо ответил тот. – Удобно. Когда в пробку попадаешь, вообще милое дело. «Мигалку» на крышу выбросишь, на «воздушечку» нажмешь – водилы на тротуары вылетают, чтобы дорогу освободить, а потом уже смотрят, что за чудовище так торопится. А тут я... Куда едем, Ваша Честь?

– Мы едем к восемнадцатому дому по проспекту Ломоносова. Там проживает некто Виктор Юшкин, мой бывший сосед по лестничной площадке. Когда подъедем, ты войдешь в пятидесятую квартиру и познакомишься с хозяином. У него есть дочь, Светка, но что-то мне подсказывает, что дома ты ее не застанешь. Она... Она нянечкой в больнице подрабатывает.

– И что я должен сделать?

– Ты мент, поэтому будешь разговаривать официально. Представишься старшим группы, расследующей разбой в отношении Юшкина, и попросишь его еще раз восстановить хронологию тех событий, когда ему разбили голову и вынесли двести тысяч рублей. Это первое. А второе заключается в том, что ты должен выяснить у Юшкина, встречался ли он с Савойским, организовывавшим квартирный обмен, в период между разбоем, когда его обнесли на двести тысяч, и моим вчерашним приездом. Я вчера приезжал к нему вместе с этим Савойским. Понял?

Макс наморщил лоб:

– Подождите, Антон Павлович... Юшкин... Это не тот алкоголик, разбой в отношении которого был пятнадцатым по счету?

Струге понял, что серия дерзких преступлений не прошла мимо внимания Земцова.

– Так это вы проживали справа от его квартиры?

После этого вопроса Струге понял еще и то, что Земцов не просто интересовался делом «терновского разбойника», а усиленно им занимался.

Пользуясь случаем, Макс рассказал Антону все, что УБОПу известно о происшествии той ночи. Никаких существенных расхождений между показаниями самого Юшкина и рассказом Макса не было. Но не этим сейчас был увлечен судья. Его интересовали документы на квартиру, которые должны были находиться у Юшкина. Светка назвала адрес нотариальной конторы, где оформлялись документы, и Антон Павлович его помнил. Однако его распирало любопытство заглянуть в документы и изучить их от корки до корки. Струге мог это сделать еще вчера, но в тот момент рядом находился Савойский и нездоровый интерес судьи к документам, читай – сделке Савойского, мог вызвать подозрение.

Посылать в адрес Левенца нельзя. Еще неизвестно, как будут в дальнейшем разворачиваться события, во-первых; и Антон был не вполне уверен в том, что Паша узнает то, что нужно, во-вторых. Идти к Юшкину самому будет выглядеть уже навязчиво. У Вити язык, как помело, и неизвестно, где он им наметет свежих новостей и при каких обстоятельствах. Лукин только и ждет, чтобы зацепиться за невидимый простому глазу выступ и в очередной раз попытаться подмочить реноме Струге. Лучше всего для этой роли подходил Макс, со своим милицейским снобизмом, дерзостью, безапелляционностью и недюжинной сообразительностью. Поставленные задачи он выполнит от и до, а это означает, что в тот момент, когда молодой убоповец будет «пробивать» подпитого Юшкина, можно посидеть в одиночестве в машине и подумать о том, о чем невозможно подумать в любой другой момент. О деле, которое рассматривал Левенец. От приговора, который тот вскоре должен вынести, во многом зависит будущее молодого судьи, и Антон не хотел, чтобы человек, «помеченный» им, как равный по духу, провалился в пропасть, из которой уже никогда не показываются на поверхность. Антон умел беречь таких людей и всегда старался им помочь. Впрочем, их было так немного, что каждый раз приходилось все начинать, как в первый раз...

Первый раз у Антона екнуло сердце, когда они въехали во двор искомого дома. У него было впечатление, что в этом дворе он уже был.

Второй раз Струге почувствовал уже укол. Его взгляд упал на лавочку в глубине двора, и, словно в мистическом сне, он почувствовал ее шероховатую поверхность...

Макс уже полчаса находился в квартире Юшкина. Поскольку на выполнение поставленных задач могло вполне хватить четверти часа, Струге догадался, что Юшкин опять пьян, а Макс, проявляя чудеса такта, терпеливо освежает его память и «разводит» на воспоминания.

Стараясь отвлечься от неприятных чувств, связанных с этим двором, Антон переключился на другие мысли. И первое, что пришло ему в голову, был вопрос о том, зачем Шебанин позвонил ему на работу и сообщил о найденном им продавце черепахи. Собственно, не он его нашел, а милиция. Собственно, не нашла, а случайно натолкнулась и задержала совершенно по другому поводу. Однако это известно Шебанину, значит, мыслей о мести он так и не оставил. Надежный парень! Обещал найти – и нашел! Обещал сообщить – и сообщил! Все бы так слово держали, как этот братан...

Припомнились Струге и слова Яши о том, как он скормит «черепаховеда» мишке в зоопарке... Стоп!

А зачем Шебанин позвонил в такой спешке судье на работу?

Ответ Струге нашел быстро. Шебанин, стремясь вернуть долг, позволил Антону разузнать, где можно взять каймановую черепаху на месте, прямо в суде. А почему? Потому что потом у него не будет возможности это сделать? Однако куда может деться арестованный Кантиков? СИЗО – как раз лучшее место для того, чтобы поговорить по душам и выведать, на каком таком терновском лугу пасутся диковинные твари – каймановые черепахи. Черепахи, от желания обладать одной из которых просто сходит с ума «сестра Струге»...

«Мой друг уехал в Магадан, – пел Высоцкий, – снимите шляпу, снимите шляпу...»

Струге, машинально сопоставляя совершенно случайные слова со своими мыслями, подумал о том, как Кантиков куда-то уезжает из изолятора, а все при этом снимают головные уборы...

«Уехал сам, уехал сам... Не по этапу, не по этапу...»

– Че-е-е-орт!! – выдохнул Антон и стал лапать карманы. – Телефон! Телефон где?!

Память работала в аварийном режиме. Номер мобильника Макса всплыл перед глазами, как на мониторе.