Хорошим ответом на предсмертное оцепенение был стремительный бросок троицы сквозь узкую, разрывающую лесную чашу, вырубку. Крикливая путанница ветвей хлестла по лицам и цеплялась за одежду.

Мгновенная вспышка света, родившая маленькое безжалостное солнце. Горячая волна ударила, подбросила и уронила беглецов с невысокого обрыва. Пронеслась над их головами. Помчалась прочь, грубо подхватив носилки и принеся с собой непередаваемый запах домны мартэна, текущей, подобно патоке, стали и превращающегося в пылающую пыль камня. Лес затрещал, пригнулся, став одним огромным пылающим факелом. Умирающим броском боли в нависающее небо. Ревущий огненный вал прокатился захлестывающей стеной пламени, выжег все, что смог нащупать, обволочь, испепелить жарким объятием. И с тяжким стонующим грохотом потянулся и отпрянул обратно к эпицентру взрыва, не различая, что успел натворить.

При ударе о землю сигарообразный корпус бомбы лопнул, тяжелый газ смешался с воздухом, и в эпицентре разрозился пожар в пять тысач градусов. В зоне низкого давления образовалась вихрящаяся воздушная воронка, затем компактно втянувшая в себя и остаточную ударную волну.

В цепенеющей духоте гибельного пожара умирал расплавленный в ртуть "Джордано", припорошенный жгучим пеплом недавней лесной пущи. И совсем рядом, в нескольких щагах, все было по-другому. Как будто правила придумывались на ходу. От внезапного холода у всех троих перехватило дыхание. Узкую полоску твердого берега, начинающуюся сразу позади опушки, рассекала лощина. Питаемое ручьями окрестных гор русло реки за тысячи лет проточило в твердой породе ложбину. Иллари вынурнул из взбесившегося стремительного потока и, отфыркиваясь, тряс головой, налитой болью контузии, словно хотел стряхнуть ее вместе с ледяной пеной. Свет вяз в мириадах брызг, а ноги искали песчанное дно реки.

Небольшой обрывистый берег прикрыл собой упавших в воду десантников, и ревущий огненный вал растерял катящуюся стену огня над стремниной. Оказавшись ниже по течению. отяжелевшие звездные десантники изо всез сил выгребали к противоположному берегу.

На отмели, посреди реки, между осклизлыми рогатинами ветвей топляка, застряли планирующие носилки, слегка завалившись на одну сторону и став такими же беспомощными, как и закрепленное в них тело Крейга.

Никто из десантников так и не заметил выпругнувшего чуть погодя из межконтинентального бомбардировщика парашютиста. Иллари наскочил грудью на подводный камень, его протащило и перевернуло. Он успел схватить губами немного воздуха, открыть уже под водой глаза и выставить вперед руки, оттолкнувшись от обросшего пузырьками и водорослями переката. Иллари вынырнул на поверхность, стараясь держаться подошвами ботинок только вперед и разглядел мелькающие в брызгах головы двух товарищей. Левая нога скользнула по камню, его развернуло и Иллари хлебнув воды, частыми гребками стал рассекать стремнину, больше не уступая быстрой воде.

Намокшая бандана сползла Парсу на глаза. Он сорвал с головы платок и отчаянно гребя ногами, чтобы оставаться на поверхности, наспех обтер им лицо. Силы покидали быстрей чем пробирал пронизывающий до костей холод. Оскалившийся острыми клыками, порог ревел и плевался густой шипящей пеной. Парс едва не сбросил ранец и не отстегнул ремень, чтобы хоть как-то сохранить силы и попытаться преодолеть опасное место, когда его сзади, с двух сторон подхватили и потащили к берегу две сильных руки. На прибрежный галечник троица выбралась уже на четвереньках. Все косточки стонали и молили о тепле и отдыхе. Вода стекала ручьями, а ушибленные руки и ноги едва сжимали оружие.

– В таком месте нас легко пришить,-отплевываясь, громко произнес Рон. И сев на корточки сам, стал поднимать товарищей. Наконец они встали и побежали вверх по голой каменной осыпи, карабкаясь и подтягивая друг-друга. Мокрые, гладкие камни разъезжались под ногами, устраивая маленькие лавины. Перекинув тело на уступистый берег Иллари помог забраться товарищам. И они провалились в лесную чащу, поросшую у опушки, достигающей груди человека, травой. Они рухнули в эту зелень едва прекрывшись навесающими ветвями деревьев.

Не прошло и тридцати секунд, как разрубая лопостями жемчужно-серое небо показался вертолет"Соколарис". Он летел вдоль реки, неторопливо осматривая оба берега, то опускаясь, то вновь поднимаясь вверх. Десантники переползли за стволы и затаились, пытаясь согреть дыханием кончики пальцев. В каленой ткани-хамелеонке были проложены специальные нити, состоящие из своеобразных гирлянд объективов и мониторов. Крохотные объективы снимали и записывали изображение позади облаченных в специальную одежду десантников и транслировали ее на мониторы, расположенные спереди. А через объективы, на передней части костюмов изображение передавалось на мониторы на задней поверхности одежды. С какой стороны не посмотри, человек становился практически незаметным, почти полностью сливаясь с окружающей его местностью. Десантники включили, вшитые в планку одежды, трансляторы маскировки и неподвижно замерли, стараясь не дрожать от холода.

Два авиационных пулемета закрепленные на подкрылках по правому и левому борту вертолета имели великолепную оптику и широкий угол обзора. Пилот не спешил, предоставляя возможность электронному мозгу проанализировать целый комплекс экосистемных факторов. От диструктивных, не природного происхождения, образований, не совпадений с фотослепком данной местности. Несвойственных времени года цветовых пятен и аллогичной прерываемости линий или малейшего нарушения перспективы данной материковой зоны. В мельчайших подробностях занесенной в электронную память вертолета. Словом, все что оказывалось не как всегда, проверялось нейросетевыми логическими центрами и подавлялось самонаводящимся огнем. Бортовой компьютер пискнул, обозначив на экране встроенного в шлем монитора, вызвавший подозрение шевельнувшийся холмик, и пилот, не мешкая ни секунды пустил короткую очередь.

Похожее на куницу, едва выбравшееся из своей норы остромордое существо не успело понюхать воздух, как тут же намокшей кровью меховой дырявой тряпкой было прибито к земле. Пулемет стрелял очень кучно. Еще две, угодившие примерно в то же место огромные длинные пули обрушили свод норы, погребя под извилистым ходом весь выводок, так неудачно выбравшейся на охоту самочки-матери.

"Соколарис" повисел еще немного, ловя прицелами повторное движение и полетел дальше, ритмично вращая свистящими лопастями.