— Сорок первый и сорок третий.

— Соседи?! — удивился Бугаев. И сказал шоферу: — Подъедешь, гудни.

Шофер кивнул.

Они пошли по пешеходной асфальтовой дорожке, проложенной через сосновую рощу. Деревья росли здесь густо, тянулась к свету молодая поросль, и домов почти не было видно. Только слышались крики и веселый гомон детей, звуки музыки. Ветерок наносил горьковатый запах чуть подгорелой каши.

— Пионерский лагерь? — спросил Бугаев, прислушиваясь к напоминавшим детство звукам.

— Детский сад. У нас каждое лето не поселок, а республика ШКИД. И детсады и лагеря. — В голосе Аникина слышались недовольные нотки. — Работенки подваливает — один сбежал, другой заблудился. Да родители еще…

— А что родители?

— Ну как что?! Приедет в воскресенье папаня дите проведать, встретит другого папаню… А третьего найти — пара пустых.

— Вот ты про что! Пьют, значит?

Лейтенант пожал плечами и вдруг сказал со злостью:

— Я бы этих пьяниц! — И показал крепко сжатый кулак.

— Здоровенный у тебя кулак, — подмигнул Бугаев лейтенанту.

— Да нет, я серьезно… Побывал недавно в одном интернате. Для дебильных детей. Там такого шума не услышишь. — Аникин кивнул в ту сторону, где за соснами гомонил детский сад. — Забор двухметровый. А дети! И дебилы, и уроды. Как в кошмарном сне. Главврач мне рассказывал — большинство в пьяном грехе зачаты. Два парня…

— Хватит тебе, Павел Сергеевич, душу травить.

Лейтенант обиженно замолчал. Бугаеву стало неловко за свою резкость, и он сказал:

— Потом мне как-нибудь доскажешь. А сейчас забивать себе голову уродами не время. У нас свои уроды. Почище этих, — и добавил уже совсем примирительно: — Я, знаешь, не могу отвлекаться. Как что-то в голову засядет — я, как паровоз…

Некоторое время они шли молча. Потом Бугаев сказал:

— А зря ты, Павел Сергеевич, у этой Мышкиной жильцов не проверил прошлый раз.

— У Блошкиной, — поправил Аникин.

— Ну, у Блошкиной. Какая разница?

Аникин засмеялся.

— Блошкина — это феномен!

— Ты чего заливаешься?

— Сами увидите! Извините, товарищ майор. А ну ее, эту Блошкину. С ней греха не оберешься.

Остальную дорогу они опять молчали. И только перед большим двухэтажным домом Аникин остановился и сказал тихо:

— Ее дом, Блошкиной, — и кивнул на густые заросли сирени в отдалении. — А там домик Тагиева.

— Пойдем в этот, — хмуро сказал Бугаев, разглядывая сильно обветшавший дом Блошкиной. Похоже, что строили его еще до революции. Весь он был вычурный, с балкончиками, с двумя башенками, с остатками ажурных деревянных кружев под крышей. Но старые бревна кое-где подгнили и были залатаны кусками фанеры, полосками жести.

— Ничего себе домина, — проворчал Бугаев под нос, поднимаясь вслед за участковым на зыбкое деревянное крылечко. — Он что же, весь твоей Блошкиной принадлежит?

— Весь, Семен Иванович, — Аникин постучал в дверь и, обернувшись к майору, хотел еще что-то добавить, но дверь тут же раскрылась, и выглянула невысокая круглолицая старуха.

— Здравствуйте, гражданка Блошкина, — поздоровался Аникин.

Старуха прищурилась подслеповато, но Бугаеву показалось, что она и так все хорошо видит. Глаза у нее были с хитринкой.

— Милиционер, никак?

— Участковый инспектор Аникин.

— Слышу слышу, Аникин. Меня, кроме вас, никто гражданкой не называет. — Она прищурилась теперь на Бугаева: — А этот чернявый с вами, не врач?

— Старший инспектор Бугаев, — молодцевато, с некоторым даже наигрышем представился Семен, пропустив мимо ушей слишком уж фамильярный эпитет.

— Проходите, милые, проходите, — пригласила Блошкина, распахивая дверь. — На веранду проходите. Да поосторожней ступайте, не провалитесь. Рушится дом-то мой. Как и я, старая, рушится…

Аникин, видать, уже бывал на этой веранде, потому что пошел уверенно по темному коридору. Старуха шла следом и сетовала сокрушенно:

— Ай-яй-яй. Не врач, значит! А я-то решила — врач.

— Да зачем вам врач, Зинаида Васильевна? — спросил Бугаев.

— Ух ты! И по имени-отчеству знаешь? — удивилась Блошкина. — Серьезный человек.

На огромной веранде стоял старинный, красного дерева овальный стол и четыре стула. Стулья тоже были очень приличные, но все совершенно разные.