Очень сильно болит голова у императора от таких мыслей. Такая беда на него навалилась. Кто бы понял его душу. Ужас какой! Только договор, с русским царём и спасёт его от позора! Это единственное и правильное решение.

И такой договор с русским царём был срочно подписан. Все границы определены и указаны на картах. Где вся Российская Империя развернулась во всей своей красоте, омываемая множеством морей и океанов. Равных ей государств, по величине территории, не было.

Тут и у русского царя голова сильно заболела: как ему заселить эти территории народом и укрепить свои границы. И он крепко призадумался.

— Конечно первыми, туда пойдут казаки. Они везде первые были. Заняли и обжили Сибирь и Даурию, теперь пусть Амур обживают. Сами они туда сплавом и пойдут — по рекам нашим. Этим только клич брось: не задумываясь и сломя голову на край земли ринутся! Их я хорошо знаю — воины они доблестные, не подведут служивые! Дать им всем моим указом: льготы и земли по Амуру. Пусть трудятся там ратники, живут и множатся, и границы мои зорко от врага охраняют. Эти герои-казаки с Господом Богом в сердце своём, и на устах своих, и в этот раз, Россию-Матушку отстоят, я верю в них! И арестантов да каторжников туда побольше заслать надо. Пусть те дороги надёжные строят. И главную, железную дорогу, до самого океана ведут. Без неё никак не выдержать нам напора маньчжуров и других стран. Все только и глядят, чтобы оторвать от России кусок пирога послаще, но кукиш им! Нате-ка, выкусите! — и с великим удовольствием на лице, русский царь завернул им всем свой огромный кукиш! — Не жалеть ни денег, ни людей! И себя не жалеть! Потом всем хорошо будет, и государству и людям. И дела будут ладком спориться в нашем государстве великом — во славу Российскую.

Так и ушла головная боль, отступила. Не царское это дело головой маяться!

Григорий Лукич призадумался, что ещё рассказать этому синеглазому мальцу Сашеньке. Его ли разумом в эти годы охватить всю трагедию Амурского казачества. И лично семьи Бодровых. Потемнели светлые глаза деда, от горечи воспоминаний. И ёжик седых волос, что копьями ощетинился.

Кто он сейчас? Явно, что уже не казак. Скорее всего — ничтожный каторжанин. Ведь так в народе о таких бедолагах, как он говорят.

Живём мы в тайге, работаем на лесоповале. Но тут не только род Бодровых пострадал. Как это объяснить ребёнку — за что казаки пострадали? И блеснула слезинка отчаяния в глазах Григория Лукича, старого потомственного казака, дважды Георгиевского кавалера. А это его наивысшая награда, за службу Отечеству.

Нет! Прежде всего, мы были и есть казаки. Этого звания у нас никто не отбирал: нет такого права у нового суда и его судей. Это у нас от Господа Бога принято. Отца нашего! Им это право нам дано!

Всегда мы жили по своим казачьим законам и так же умирали — с божьим именем на устах.

— Мы славные с тобой казаки, Сашенька! И ты должен всегда этим гордиться. Послушай меня дальше внучек!

И уже, как бы именно с ним, так интересней маленькому внуку, ведёт своё повествование дедушка. Хотя и про остальных внуков он не забывает, и у тех казачья гордость есть, и про них это сказано.

— Твой прапрадед, Бодров Василий и мой дедушка, видите, как давно это было. Со всей своей семьёй, ещё в 1860 году, сплавом из Читинской области на Амур прибыли. Возможно, что и не первый раз здесь казаки Бодровы гуляли. Я тебе уже рассказывал, про крепость Албазин — там надо искать наши корни. Ведь вся жизнь наша, сплошное служение Отечеству, так во славу его мы и жили.

Лихо несётся на коне Василий Бодров. Шашка его свистит в воздухе, описывая свой магический круг, и находит свою обречённую жертву. Медленно сползает с седла обезглавленный конный разведчик. Лошадь дико храпит, почуяв тёплую кровь. И совсем обезумевшая, она норовит поскорее от него избавиться. Запрокидывается свечой вверх и заваливается набок. И там ломает себе ноги от великой и необузданной дури своей и страха невиданного. И тяжко стонет животное, обезумев от ужаса — совсем, как раненый человек.

С обеих рук рубит Василий врага, в этом деле он профессионал. К редкой когорте, обоеруких воинов он относится, что ещё от скифов ведут свою родословную. Ему нет разницы с какой стороны рубить врага. Ловко перебрасывает он саблю в другую руку и до пояса разваливает второго разведчика хунхуза. А последнего беглеца достаёт пулей из ружья. Троих положил он ворогов, как бы играючи. И жалко ему, что остальные ушли.

Ишь, как весело ему! Трясёт казак своей чубатой головой да белые зубы скалит.

— Только разогрелся тут малость да коня промял: мне бы ещё воли дали, — и искрятся от веселья васильковые глаза Василия.

Мало таких казаков сейчас как Василий — огонь рубака! И прыти его поневоле позавидуешь. Геройский казак!

— Такие казаки цвет и гордость всего нашего Забайкальского казачества, — хвалит-нахваливает его всенародно казачий сотник. Молодец, казак! Объявляю тебе благодарность за служение Отечеству. Верно России ты служишь. Будь моя воля, наградил бы тебя, Василий, медалью, да нет у меня таковых. Ты уж извиняй меня казак!