— Если я должна умереть в одиночестве, ничего не поделаешь, — вздохнула миссис Гибсон. — Я оставляю это на твоей совести, Полина.

Я знала, что сражение проиграно для Полины с той минуты, когда миссис Гибсон «оставила это на ее совести». Миссис Гибсон всю жизнь добивалась своего, «оставляя все на совести» того или иного человека. Я слышала, что много лет назад кто-то хотел жениться на Полине, но миссис Гибсон воспрепятствовала браку тем, что «оставила последствия на совести» Полины.

Полина вытерла глаза, улыбнулась через силу и снова взялась за старое платье, которое переделывала, — из отвратительно некрасивой ткани в зеленую и черную клетку.

— Ну, только не дуйся, Полина, — сказала миссис Гибсон. — Терпеть не могу людей, которые надуваются. И изволь пришить воротник к этому платью. Поверите ли, мисс Ширли, она хотела сделать платье без воротника! Эта сумасбродка носила бы декольте, если бы я ей позволила.

Я взглянула на бедную Полину с ее стройной шейкой — все еще округлой и довольно красивой, — закрытой высоким воротником из жесткого тюля.

— Платья без воротников входят сейчас в моду, — заметила я.

— Платья без воротников, — решительно заявила миссис Гибсон, — неприличны.

Замечу в скобках: на мне было платье без воротничка.

— А кроме того, — продолжила миссис Гибсон так, словно одно имело непосредственное отношение к другому, — мне всегда не нравился Морис Хилтон. Его мать была урожденная Крокетт. Он никогда не имел никакого понятия о приличиях… Куда и где он целовал свою жену! Вечно выбирал самые неподходящие места!

(Ты уверен, Гилберт, что целуешь меня в подходящие места? Боюсь, миссис Гибсон сочла бы, например, заднюю часть шеи совершенно неподходящим местом.)

— Но, мама, ты же знаешь, это было в тот день, когда она лишь чудом не попала под копыта коней Харви Уайтера, которые понесли на лугу возле церкви. Вполне естественно, что Морис был взволнован.

— Полина, прошу, не спорь со мной. Я по-прежнему считаю, что ступени церкви — неподходящее место для того, чтобы целоваться. Но разумеется, мое мнение больше никого не интересует. Все хотят, чтобы я умерла. Что ж, в могиле для меня места хватит. Я знаю, какая я для тебя обуза. Никто не пожалеет обо мне, если я умру. Я никому не нужна.

— Не говори так, мама, — взмолилась Полина.

— Буду говорить! Вот ведь ты собираешься пойти на эту серебряную свадьбу, хотя знаешь, что я возражаю.

— Мама, дорогая, я не пойду… Я даже не думала идти, если ты не согласишься. Не волнуйся так…

— Вот как? Я не могу даже немного поволноваться, чтобы оживить мое скучное существование?.. Надеюсь, вы еще не уходите, мисс Ширли?

Я чувствовала, что если задержусь немного дольше, то или сойду с ума, или дам пощечину этой беззубой старухе, у которой нос почти смыкается с подбородком. Так что я сказала, что мне нужно идти проверять контрольные работы.

— — Ах, ну конечно, две старухи вроде нас не такое уж приятное общество для молодой девушки, — вздохнула миссис Гибсон. — Полина не очень приветлива сегодня — а? Полина? — да, не очень приветлива. Я не удивляюсь, что мисс Ширли не хочет побыть у нас подольше.

Полина вышла со мной на крыльцо. Лунный свет озарял ее маленький садик и сверкал на поверхности гавани. Пленительно легкий ветерок шептал что-то яблоне, усыпанной пушистыми белыми цветами. Во всем ощущалась весна… весна! Даже миссис Гибсон не могла запретить цвести старым сливам… А кроткие серо-голубые глаза Полины были полны слез.

— Мне так хотелось пойти на серебряную свадьбу Луизы, — сказала она с долгим вздохом безнадежной покорности судьбе.

— Вы пойдете, — твердо заявила я.

— О нет, дорогая! Я не могу пойти. Бедная мама никогда не согласится отпустить меня. Я просто постараюсь выбросить это из головы… Какая сегодня красивая луна, правда? — добавила она громче и более оживленным тоном.

— Никогда не слышала, чтобы что-нибудь хорошее вышло из того, что люди таращатся на луну, — отозвалась из гостиной миссис Гибсон. — Хватит тебе щебетать, Полина, иди сюда и подай мне мои красные тапочки, обшитые мехом. Эти туфли ужасно жмут мне ноги. Но никому нет дела до того, как я страдаю.

Я почувствовала, что мне, действительно, нет дела до того, как она страдает. Бедная милая Полина! Но выходной день у нее будет, и она поедет на серебряную свадьбу своей кузины. Я, Анна Ширли, говорю это!

Вернувшись домой, я рассказала Ребекке Дью и вдовам все о своем визите, и мы неплохо позабавились, придумывая всякие чудесные колкости, которые я могла бы сказать миссис Гибсон. Тетушка Кейт полагает, что мне не удастся заставить миссис Гибсон отпустить Полину в Уайт-Сендс, но Ребекка Дью в меня верит.