Шрифт:
В 1874 году назрела действительная возможность некоторого сближения Англии и России. У обеих вызывала чувство естественного страха новорождённая Германия.
Во второй половине девятнадцатого столетия европейские монархи всё ещё оставались важной политической силой. Отношения между царствующими домами, их родственные связи всё ещё оказывали важнейшее влияние на политику правительств. Так, падение Наполеона III многие историки, жившие в той самой второй половине девятнадцатого века, объясняли отсутствием семейных связей его династии с современными ему царствующими домами.
Всё яснее становилось, что необходимо соединить подлинными родственными узами дом Романовых с домом Виктории. Речь могла идти о браке двадцатишестилетнего Альфреда, герцога Эдинбургского, герцога Саксен-Кобург-Готского, с шестнадцатилетней Марией Александровной.
Виктория не хотела этого брака. Эта женитьба одного из её младших сыновей на русской принцессе связывала королеву с гниющей династией Романовых, накладывала несомненные обязательства... Кроме того, имелись основания и для того, чтобы усомниться в нравственности Марии Александровны. Ведь эта девочка воспитывалась при дворе отца, проявившего недостойную монарха развращённость, напоминавшую худшие времена «георгианского каре».
На Джона Брауна Англия всё же смотрела с должной снисходительностью. Его возможные отношения с королевой вполне можно было воспринимать как символическое сближение с народом. Но русский император пошёл на поводу у интеллектуально-аристократического кружка славянофилов, сторонников национальной доктрины в ущерб доктрине монархической, не находивших дом Романовых русским в достаточной степени. Эти «славянофилы», как они себя называли, сумели свести любвеобильного стареющего донжуана-императора с молоденькой доступной красоткой, принадлежавшей по рождению к династическому гнезду Рюриковичей, правившему русскими землями до Романовых. Император не скрывал своего, фактически брачного союза с княжной Екатериной Долгоруковой от больной императрицы и взрослых детей. Едва императрица скончалась вследствие болезни лёгких, как Александр II поспешил узаконить своё сожительство. Трое маленьких детей, рождённых ещё вне законного брака, бегали теперь по коридорам и залам петербургских дворцов. И всё упорнее распространялись слухи о якобы намерении императора преподнести жене титул императрицы и сделать наследником престола восьмилетнего Георгия, его сына от Долгоруковой, бесцеремонно отставив от трона Александра Александровича...
Эти намерения, инспирируемые так называемыми «славянофилами», были необычайно пагубными, поскольку несомненно подрывали авторитет дома Романовых в концерте европейских монархий. Но славянофилы готовы были во имя торжества национальной доктрины пренебречь сложившимися династическими связями и, в сущности, обречь Россию на одиночество в Европе...
Виктория не хотела женитьбы сына на принцессе из подобного семейства. Кроме того, до Лондона уже дошли слухи о том, что единственная дочь Александра II, великая княжна Мария Александровна, объявила во всеуслышание, что во всём согласна с отцом и полагает его человеком совершенным и даже «выше всякой критики».
Отношения Александра Николаевича с дочерью были весьма сердечными. Возможно, ему представлялось, что она похожа на свою мать. В этой девочке император желал видеть её мать, видеть такою, какою она предстала перед ним в юности. Кроме того, он чувствовал себя всё-таки виновным. И особенно виновным именно перед единственной дочерью, невинной девушкой. Сыновья — мужчины, молодые люди — не имели права бросить в него камень!..
Лорд Альфред Лофтус, английский посланник в Санкт-Петербурге, однако, описывал принцессу очень положительно... Лорд Лофтус был тронут и тёплой привязанностью дочери к отцу:
«...ежедневно император проходит в сопровождении своей дочери мимо моего дома, направляясь в Летний сад. За ними следуют порожние сани...»
Александр ценил безоговорочную любовь дочери; тем более, что остальные дети крайне дурно относились к его второму браку, да ведь и имели на то веские основания.
Император стремился всячески баловать осиротевшую наполовину после смерти матери Марию [103] . Он также опасался за её нравственность. Одинокая девочка... Он охотно отправил её гостить в Гессен-Кассельский замок, в Югенгейм, к дяде, родному брату покойной императрицы Марии Александровны, полной тёзки своей единственной дочери.
103
...после смерти матери Марию... — Мы опять хитрим немножко. На самом деле императрица Мария Александровна умерла уже после замужества дочери, в 1880 году. Таким образом, опасения королевы Виктории делаются ещё более понятными, поскольку Великая княжна фактически одобряет незаконное и безнравственное сожительство своего отца с незамужней девицей Долгоруковой.
О, эти семейные дела! Герцогиня Алиса Гессенская, невестка правящего герцога, улаживает приезд молодого герцога Эдинбургского в Югенгейм. И Виктория, и Александр II обо всём осведомлены. Принцесса Мария и герцог Альфред встречаются — естественно, на балу! — и нравятся друг другу. В Лондон летит письмо Алисы: «...милая очаровательная дочь русского императора совершенно покорена Альфредом...»
Но всё же Виктория колеблется. Она понимает, что столкновение внешнеполитических интересов России и Англии неминуемо. Так стоит ли улаживать брак Альфреда?.. Но Германия, эта чудовищная Германия!.. И «эти русские православные суеверия, ещё более крайние, чем папизм...»
А Пусси пишет из Берлина, что «...царь Александр говорит ужасные вещи об Альфреде...»
Принцесса Мария отвечает на письмо герцога Альфреда:
«...Несмотря на то, что будущее вряд ли соединит нас, как мы надеялись, я прошу Вас никогда не сомневаться в моих добрых чувствах...»
Между тем Александр II намекает на возможность союза России... с Германией! Кажется, это решило дело. В июле 1873 года герцог Эдинбургский снова приглашён в Югенгейм. Однако Виктория предлагает Александру II привезти дочь в Лондон, на своеобразные «смотрины». Всероссийский император отказывается. Затем предлагает, в свою очередь, встретиться в Кельне, на полпути между Лондоном и Санкт-Петербургом. Королева в письме к дочери Алисе называет русского императора «азиатом». Император говорит кому-то из старших сыновей, что английская королева — «дура» (это определение Виктории уже вошло у Александра Николаевича в привычку!). В итоге Викторию так и не познакомили с будущей невесткой. Она жалуется замужним своим дочерям на отвратительное пренебрежение правами будущей свекрови. Ведь даже в самых «обыкновенных почтенных семьях» положено до свадьбы показывать невесту матери жениха!..