За изысканной оберткой Тарнарих скрывал в себе зловонное нутро, и Остину было страшно представить, сколько бедняков работает впроголодь в здешних мастерских и фабриках ради того, чтоб высокие лорды содержали свои усадьбы в подобающей им роскоши. Конечно, в Эринланде аристократы тоже пользовались трудом верных им вассалов и арендаторов - но до такой степени изнеможения, как тут, их не доводили. Улицы окраин Тарнариха полнились измученными, исступленными людьми. "У цивилизации есть своя темная сторона", с усмешкой говорил лорд Финниган, и теперь Остин хорошо понимал правоту отца.

Когда карета проезжала из черного гранита сложенное здание сенатского дворца, пятном ночи темнеющее на фоне окрестных беломраморных особняков, Патрик высунулся из окна экипажа и выпустил прямо в сторону величественного фасада густое кольцо дыма.

– Лорд Айтверн, я слышал, эта смесь вредна для здоровья, - не удержался от замечания Остин. Сарказм помогла ему избавиться от невеселых мыслей.
– Семейный лекарь предостерегал нас с братом против подобных пристрастий, - прибавил он с неодобрением.

Патрик поглядел на Фэринтайна рассеянно:

– А вино и бренди, что ты употребляешь каждый вечер, безусловно полезны?

– В разумных количествах.

– В разумных. Представь, я по обычаю своих предков выдыхаю огонь, - Айтверн отряхнул от пепла золотистой ниткой расшитые белые манжеты камзола.
– Следовать же семейным традициям - разумно?

Остин предпочел промолчать. Он почувствовал внезапную усталость. Ему говорили, что Айтвернам свойственен ернический до невыносимости нрав, и этот мальчишка, кажется, в полной мере подтверждал россказни о своем семействе.

На мгновение молодому Фэринтайну стало невесело. Как ни крути, при Айтверне он исполнял роль не то соглядатая, не то шпиона - и не мог сказать, что подобное занятие так уж ему по душе.

– Не нужно заранее грустить, - улыбнулся Патрик, будто почуяв настроение друга.
– Мы все же едем на комедию, не на драму.

Остин только и смог, что усмехнуться в ответ.

Украшенная фонтаном площадь перед "Молнией" уже полнилась собравшимся на популярный спектакль народом. От размалеванных гербами карет рябило в глазах, лорды и леди в роскошных костюмах и платьях, окруженные гвардейцами и лакеями, выбирались из экипажей, чтоб присоединиться к собравшемуся здесь блистательному обществу. Сверкали драгоценные камни на дорогих нарядах, опускались и взлетали веера, темнели причудливые маски, скрывая лица некоторых предпочитающих сохранить инкогнито особ.

При виде Патрика многие из явившихся в театр лордов менялись в лице, будто увидев кого-то, кого увидеть здесь и сейчас отнюдь не желали. Молодой Айтверн лишь усмехался. Учтиво целовал тонкие руки дамам, кланялся кавалерам. Его манеры оставались в высшей степени безукоризненными, лицо - приветливым, взгляд - ровным.

– Леди Деран? Какая чудесная встреча, вам идут лиловый и сиреневый. Придерживайтесь этих цветов и дальше, они будто скрадывают ваш степенный возраст. Лорд Рокстон? Чудесная трость, и волчья голова вырезана изумительно. Уверен, все ваши враги трясутся от страха - вернее, чем от мечей ваших воинов. Лорд Пэтчер? Вы уже почти не хромаете и не трясетесь после той подагры. Не иначе, выписанный из Мартхада лекарь знает свое дело весьма хорошо?
– от каждого отпускаемого Патрика комплимента веяло насмешкой, подчас неприкрытой. Насколько Остин Фэринтайн привык считать себя наглецом, сейчас его спутник будто вознамерился его перещеголять.

"Патрик все же зол после вчерашних дебатов, - понял эринландец.
– И зол настолько, что уже не имеет сил это скрывать. Если кто-то из присутствующих окажется достаточно смел, чтоб вызвать чародея Конклава на дуэль - щенок будет этому только рад". Фэринтайн порадовался, что сам явился в театр при мече - будет одолжить Патрику, если того все же вызовут на бой, а то носимый молодым Айтверном кинжал выглядел слишком уж несерьезно.

Поднявшись по ведущим в вестибюль "Молнии" широким ступеням, отпуская один за другим оскорбительные комплименты встречающимся по пути благородным дворянам, сын лорда Ричарда едва все же не сбился с шага, когда путь ему преградил прямо в дверях высокий сухопарый старик, держащий ладонь на рукояти кавалерийского клинка.

– Герцог Тарвел, - голос Патрика остался невозмутимо любезным, однако определенное напряжение в нем чувствовалось, - вот уж не ждал обнаружить в вас поклонника драматургии.

– Я, возможно, и не любитель всех этих фривольных сценок, - сообщил Железный Лорд Стеренхорда, один из самых влиятельных дворян Иберлена, сухо, - но раз уж к ним питают склонность мои друзья и соратники, было б неразумно не посмотреть, что за модное зрелище затмило им разум.

– Разумно, - Патрик изысканно поклонился, - кто не идет в ногу с новым веком, тот неизбежно будет им похоронен.

Джеральд Тарвел посмотрел на Айтверна внимательно и строго:

– Вы сторонник двусмысленных трюизмов, как о вас и говорят, юный сэр.

– Всего лишь слежу за языком, дабы тот не заржавел, - тон Патрика сделался слегка натянут.
– Это ведь тоже в своем роде клинок, сэр.

– Возможно, - голос герцога Тарвела был холоднее, чем льды на вершинах Каскадных гор, - однако осмелюсь себе заметить, сударь, в мои молодые годы благородные господа предпочитали пользоваться настоящими мечами - теми, что висят у пояса, а не теми, что болтаются между зубов. При вас же я не вижу ни меча, ни сабли - только лишь дагу. Вы ей, небось, баранину режете на банкетах?