— Что-то случилось? — спросил Перри. — Я видел, как тупой и еще тупее зашли туда.

— Ничего такого, с чем бы я не справилась, — ответила я, и Перри усмехнулся.

Вы никогда бы не подумали, что мы брат и сестра. Я и мать рыжеволосые, веснушчатые, хрупкого телосложения, а у Перри — черные волосы. Правда, глаза у него голубые, как у нас. Маленький шрам на правой брови придает его внешности загадочность. Увидев моего брата, девушки почти сразу теряют голову.

Большую часть времени Перри клеит девушек. Действительно, лучшего места, чем туристический городок, для этого нет. Каждые выходные сюда прибывает свежий выводок курочек, которые так же быстро — самое большое, через неделю — исчезают навсегда. Перри восемнадцать, и осенью он отправится в колледж. Жалко мне этих бедняжек в Бостоне.

Мама однажды проговорилась, что Перри очень похож на нашего отца, которого мы с братом совсем не помним. Он ушел, ничего не объяснив, пятнадцать лет назад. Маме говорить о нем — пытка, поэтому мы ни о чем ее и не спрашиваем. Мы с Перри давно уже не сомневаемся в том, что папашка просто-напросто бросил нас, но мама до сих пор любит его и, чтобы не говорить о нем плохо, предпочитает вообще ничего не говорить.

Перри включил поворотник и вывернул на боковую дорогу, чтобы не попасть в пробку, которая вечно образуется на шоссе 28. Летом движение через Хайэннис и Ярмут довольно интенсивное, но дорога на Истпорт не так уже плоха, если ехать по Ригсдейл-роуд.

Названная в честь одного из первых колонистов (потому что, если мы кого-то и любим тут, на полуострове, так это первых колонистов), Ригсдейл — второстепенная дорога, параллельная шоссе 28, но на ней не меньше магазинов, ресторанов и мотелей.

Мы повернули направо, в сторону Эльма, потом налево, на Ригсдейл, и сразу же встали. Пробка, черт ее дери.

Я вздохнула и взглянула на часы. Девять пятьдесят пять. Мы открываемся в десять, а поскольку это праздники, сеансы продлятся все утро и закончатся, со всеми перерывами, только к вечеру. Не надо было просить Перри везти меня за пончиками. Мама будет недовольна. Для вольного хиппи, какой она была, наша Старла на удивление нетерпима к опозданиям.

Прошло две минуты, но мы не продвинулись ни на дюйм.

Перри тяжко вздохнул:

— Глянь, что там еще?

Я опустила стекло и, как собачка, высунулась из окна. Метров за триста от нас на дороге не было ни одной машины. Что-то случилось? Авария? Я поскорее втянула голову назад, спасаясь от дикой влажности, и включила кондиционер.

— Непонятно.

Наконец мы увидели, как впереди на дорогу задним ходом выехал полицейский «крузер». Он отъехал от мотеля «Королевский двор», в котором, конечно, никогда не останавливался никакой король, да и двора там никакого не было, зато мотель отличался от других псевдо-тюдоровской безвкусицей и тем, что номер в нем стоил семьдесят девять долларов в сутки.

Полицейские блокировали дорогу, освобождая дорогу «скорой» и еще трем «крузерам». Теперь мне стало интересно. Вот уж не знала, что в нашем крохотном городишке есть целых четыре «крузера».

Одна «скорая», конечно, не привлекла бы моего внимания. Сердечные приступы и передозы случаются каждое лето. Но в этот раз, похоже, дело серьезное.

Преступление? В Истпорте? Не может быть! Однако у меня не было времени играть в детектива вроде Нэнси Дрю, тем более что машины все-таки двинулись, а мы безнадежно опаздывали.

— Мама убьет меня, — сказала я, и в этом была лишь доля шутки.

— Да уж, — рассеянно пробормотал Перри, пристально разглядывая мотель, мимо которого мы как раз проезжали.

Я думала, он скажет что-нибудь смешное, чтобы отвлечь меня от мыслей о неминуемых упреках, но вместо этого братец включил радио. Оно ничего нового нам не поведало.

Громкая музыка немного развлекла меня, и я не заметила, как мы подкатили к дому. Он покрашен в цвет, который лично я называю «бледно-лиловый, для дома с привидениями». Высокие полукруглые окна под остроконечной крышей, пряничный крытый вход и башенка; по периметру дом окружен старинной чугунной оградой. На передних воротах висит щит «Сеансы в семье Ферн».

Похоже, мама начала «чтения» без нас…

Я ринулась в пустой холл (или «зал ожидания», как говорят в нашей семье), бросила на пол пакет с завтраком и распахнула дверь в гостиную (она же «зала для сеансов»), длинную и узкую комнату с высокими потолками и лепниной наверху. Как всегда, окна были закрыты плотными красными бархатными шторами. В центре стола горела одна большая свеча, еще несколько маленьких свечек стояли в ряд на каминной полке.

Мать резко обернулась, как будто я уронила что-то на пол.

— Так мило, что ты решила присоединиться к нам, — сказала она.

— Простите за опоздание. — Перри широко улыбнулся и зашел в комнату вслед за мной.

Я пожала руки пятидесятилетней чете, сидевшей по ту сторону нашего длинного стола красного дерева. Жена — высокая и худая, в желтом сарафане и большой соломенной шляпе. Муж соблюдал туристический дресс-код: шорты цвета хаки и шелковая рубашка в цветах.

Вместо того чтобы сесть рядом с матерью, так чтобы она с двух сторон была окружена своими детьми (она это любит), я уселась рядом с Перри. Обратиться ко мне она могла лишь через его голову или наклонившись вперед. Перри слегка похлопал меня по плечу. Это самое лучшее в моем брате: он умеет внушить уверенность в том, что все будет хорошо.