– Что это нигде не видно падре Брито? – спросила дона Жоакина Гансозо.

– Верно, мучается мигренью, бедный, – предположила дона Мария де Асунсан жалостливым голосом.

Тут какой-то молодой человек, молча сидевший возле буфета, сказал:

– Я видел его сегодня: он ехал верхом в сторону Баррозы.

– Странно! – немедленно и едко отозвалась дона Жозефа Диас. – Как это вы умудрились его заметить?

– А почему бы мне его не заметить, любезная сеньора? – отвечал молодой человек, вставая и направляясь к кружку старух.

Он был высок ростом, белолиц, одет во все черное, На правильном, чуть утомленном лице ярко выделялись тонкие черные усы, свисавшие по обе стороны рта; молодой человек имел привычку покусывать зубами их загнутые книзу кончики.

– Еще спрашивает! – воскликнула дона Жозефа Диас. – Ведь вы даже не изволите с ним раскланиваться!

– Я?!

– Он сам рассказывал, – отрезала дона Жозефа, затем прибавила: – Ах, сеньор падре Амаро, придется вам заняться сеньором Жоаном Эдуардо, вернуть его на путь истинный! – и злобно хихикнула.

– А я, по-моему, вовсе не на плохом пути, – ответил молодой человек, улыбаясь и не вынимая рук из карманов. Глаза его то и дело обращались к Амелии.

– Полно вам зубы скалить! – вмешалась дона Жоакина Гансозо. – Ведь вспомнить страшно, что вы давеча говорили про святую из Аррегасы. Нет, кто такое слово вымолвил, тому на небе не бывать!

– Вот как! – встрепенулась сестра каноника, резко поворачиваясь к Жоану Эдуардо. – Что же такое вы сказали про святую? Может быть, что она шарлатанка?!

– Иисусе, какой грех! – ахнула дона Мария де Асунсан, всплескивая руками и устремляя на Жоана Эдуардо взгляд, полный благочестивого ужаса. – Неужели он сказал это? Святители Божии!

– Нет! нет! – с глубокой серьезностью вмешался каноник, сразу проснувшись и развертывая свой красный носовой платок. – Нет, нет! Сеньор Жоан Эдуардо не мог сказать ничего подобного!

Амаро спросил:

– А кто такая эта святая из Аррегасы?

– Как! Неужели вы о ней не слышали, сеньор настоятель? – с глубоким удивлением вскричала дона Мария де Асунсан.

– Конечно, он слышал! – возразила дона Жозефа не допускающим возражений тоном. – Даже лиссабонские газеты о ней шумят!

– Надо признать, это женщина необыкновенная, – вдумчиво и глубокомысленно произнес каноник.

Сан-Жоанейра бросила вязанье, сняла очки и сказала:

– Ах, сеньор падре Амаро, не умею вам объяснить… только это действительно чудо из чудес!

– Еще бы не чудо! Еще бы не чудо! – запричитали старухи. Благочестивое волнение охватило гостей.

– Что же это за чудо? – полюбопытствовал Амаро.

– Судите сами, сеньор настоятель, – торжественно начала дона Жоакина Гансозо, выпрямляясь и плотнее завертываясь в шаль, – святая живет совсем недалеко, в соседнем приходе; уже двадцать лет она не встает с постели…

– Двадцать пять, – поправила вполголоса дона Мария де Асунсан, слегка ткнув рассказчицу веером в плечо.

– Двадцать пять? Не знаю, сеньор декан говорил – двадцать.

– Двадцать пять, двадцать пять, – подтвердила Сан-Жоанейра; каноник поддержал ее, несколько раз внушительно кивнув головой.

– Она вся парализована, сеньор настоятель! – перебила ее дона Жозефа; ей не терпелось завладеть разговором. – Кажется, в чем только душа держится. Ручки худенькие-прехуденькие, не толще вот этого! – Она показала свой мизинец. – А когда говорит, надо прижать ухо к самым ее губам, а то ничего не слышно!

– Пищи не принимает! Чистой благодатью божьей питается! – заныла дона Мария де Асунсан. – Бедняжка! Подумать страшно!

Старухи в волнении умолкли.

Тогда Жоан Эдуардо, стоявший позади старух, заложив руки в карманы, сказал, улыбаясь и покусывая ус:

– Поверьте, сеньор падре Амаро, врачи знают, что говорят, у этой женщины просто-напросто нервное заболевание.

Столь явное безбожие привело в неописуемый ужас старых святош. Дона Мария де Асунсан в испуге осенила себя крестным знамением.

– Бога вы не боитесь! – закричала дона Жозефа Диас. – Рассказывайте гадости кому угодно, только не нам! Это оскорбительно!

– За это может молнией поразить! – растерянно озираясь, бормотала дона Мария де Асунсан; она испугалась не на шутку.