Шрифт:
Вчера ночью Хасан заезжал домой. Мать заметила, что сын как-то особенно грустен. Она не угадала, что именно гнетет его. Ей подумалось другое.
– Все не слушал меня, поступал по-своему. Видишь теперь, как это тяжело, – скитаться по чужим домам да по лесным чащобам. Жизнь Дауда тебя ничему не научила. А я ведь говорила об этом.
Хасан сидел и молчал. Только иногда исподлобья взглядывал на мать.
– Скоро осень, а там и зима, – продолжала Кайпа. – Неужто так и будешь мыкаться. Я с ума сойду.
– Ну и пусть осень. В школах я не учусь. Терять мне особенно нечего.
– Ты никак попрекаешь меня, что не учу вас?
– Да что ты, нани? Никто тебя не попрекает. Ты же сама говоришь, что я взрослый! Оно так и есть, a потомy давно все понимаю. Как ты можешь учить нас? В ингушских селах школ нет. А чтобы отправить в город или в казачью станицу, в ихнюю школу, нужны деньги.
Мать тяжело вздохнула и сказала:
– Ты и правда уже взрослый… И умный… Только зря ввязываешься в эту заваруху. Видишь теперь, что ничего вы не поделаете с властями. Ни Дауд, ни Малсаг и уж конечно ни ты.
– Не говори такт нани! Прошу тебя. Иначе я больше не буду приходить.
Кайпа замолчала. Но ненадолго. И скоро завела вроде бы про себя все о том же:
– С властью не сладить! За падишахом большая сила. Говорят, их род триста лет царствует. Завтра в Пседахе народ собирают. Слыхала я, что будет большой праздник. Триста лет сидят. Это, сынок, что-нибудь да значит.
– А раньше разве не было падишахов? Триста лет назад? – спросил Хусен.
– Не знаю, возможно, и не было, – пожала плечами Кайпа.
Все замолчали. Каждый думал о своем. Хусен о том, был ли и раньше царь, а если нет, то как тогда люди жили без царя? А у Хасана невольно екнуло сердце. На праздник, наверно, и Саад явится. Ему же, Хасану, туда и носу нельзя показать. Да хоть бы и можно, какой толк? Винтовки-то ведь все равно нет.
Кайпа будто разгадала мысли старшего сына.
– Ради бога, Хасан, – взмолилась она, – только не вздумай пойти в Пседах! Тебя могут арестовать. Доносчиков везде хватает!
– Не волнуйся, нани, не пойду я туда. Подожду, когда будет праздник по случаю свержения падишаха. На него-то я схожу!
– Хорошо, хорошо, – обрадовалась Кайпа тому, что хоть на этот раз сын ей не перечит. – Хусен сходит, потом нам расскажет, что там было. Может, падишах хоть в такой день что-нибудь хорошее сделает народу.
– Эх, нани, – улыбнулся Хасан, – и ты ждешь от него добра? Ну что ж, снимай платок и получше слушай, чтобы не пропустить мимо ушей хорошие новости!..
– Все люди ждут, говорят, выйдет помилование осужденным. Может, и тебе после этого простят, будешь опять как человек дома жить. Вся душа у меня изболелась.
Хасан промолчал.
– А еще, слыхала я, земли дадут.
– Нани, ну что ты говоришь! – обозлился Хасан. – Кто даст тебе земли? Угром или Мазай?
– Падишах даст. У них лишнее отберет и даст!
– Не дождешься ты этого. Болшеки, знаешь, что говорят? Оружием можно забрать у них землю! И только!
– А, это разговоры Дауда!
– Он не из своей головы выдумал. У него и в Грозном и во Владикавказе есть знакомые болшеки. Они все знают!
Кайпа приблизилась к сыну, положила ему на голову свою худую руку. И ласково, как в детстве, стала гладить.
– Будь осторожным, сынок. Не дай бог с тобой что-нибудь случится. Этого я уже не перенесу. Сколько выстрадала, чтобы вырастить вас. И вдруг теперь, когда мне уже казалось, что самое трудное позади…
Комок подкатился к горлу, и Кайпа не могла больше ни слова сказать.
И Хасан растрогался.
– Да что ты, нани, – обнял он ее, – ничего со мной не случится!
Кайпа еще долго утирала глаза краем платка, потом, немного успокоившись, сказала:
– Ложись, Хасан, поспи немного. Отдохни. Сегодня гяуры не придут. Не до того им перед завтрашним днем. Все, наверно, сидят в Пседахе.
– Пожалуй, и верно, – согласился Хасан. – Уйду с рассветом.
Всю эту ночь Кайпа глаз не сомкнула. Перештопала одежду Хасана и все думала, думала…
Перед рассветом Кайпа с трудом добудилась его.
– Вставай, Хасан, – шептала она, – пора уже.
Мать проводила сына все с теми же напутствиями об осторожности. И осталась посидеть у порога. Еще не совсем рассвело, когда вдруг явился Мажи.
– Вададай! Ты что в такую рань? Не случилось ли чего?
– Мы же идем в Пседах! – удивленно посмотрел на нее парнишка.